Януш Леон Вишневский: Между мужчиной и женщиной важен диалог

Самый ужасный вопрос, который у меня спрашивают: почему я так хорошо знаю женщин? Во-первых, я не знаю женщин. Я должен почему-то людей в этом убеждать. Я вообще считаю, что мужчина не может женщину знать. Если он говорит, что он знает женщину, значит, он психически больной. Если серьезно подойти к этому вопросу, мне кажется, я стараюсь быть честным. Я когда пишу, я стараюсь не врать.

 

Мне очень нравятся женщины, мне нравится с ними разговаривать, но если вам сказать искренне, то не думайте, что у меня женщин, как грязи. Я зануда, я почти все время на работе, с друзьями. Я специалист по части информатики и у нас там женщин мало. Поэтому любая встреча с женщиной – для меня это почти что праздник. Женщины, как правило, рассказывают об очень важных вещах, о своих эмоциях. А с мужчинами я, как правило, разговариваю про работу, либо им спорт подавай. А мне это вообще по барабану.

 

Я вам могу сказать, что женщины до сих пор меня изумляют. Меня женщины поражают и нравятся тем, что они очень нежные, что они таинственные, что их никогда не можно просчитать. Более того, они просто красивые. Я ни в коем случае не хотел бы, что бы миром правила какая-нибудь женщина, скажем, альфа. К сожалению, все к тому идет. Что самое ужасное - эти женщины, которые становятся правительницами, они маскулинизируются. Я совсем не феминист, потому что феминистки считают, что мужчины и женщины одинаковы. С точки зрения социального, я поддерживаю. В личном счете, я считаю, что женщина выше.

 

Я считаю, что любой мужчина и любая женщина – это уникальные создания, поэтому создание моделей не подходит, но, безусловно, есть общие вещи, которые касаются всех людей. Я давно понял, что любая модель плоха в том случае, когда люди просто не общаются, не разговаривают. Людям не нужно стремиться только к прикосновениям. Им нужно кроме того, что они касаются друг друга, еще и разговаривать.

 

Если ты ждешь человека и хочешь ему рассказать важные вещи, то это твой любимый человек. К сожалению, люди, которые на физических отношениях основывают свой брак, они все меньше разговаривают. В Германии было статистическое исследование. Выяснилось, что через пятнадцать лет после того, как люди поженились, они, представьте себе, говорят всего девять минут в сутки.

 

Я обожаю женщин, которым я хочу что-то рассказать, и, тем более, мне нравятся женщины, которым очень хочется мне что-то рассказать. Самое ужасное, что я могу представить  себе в жизни, – это проснуться среди ночи с женщиной в одной постели и не знать, что ей сказать на следующее утро. Измена начинается тогда, если говорить о моделях, когда самое важное ты говоришь не той женщине, с которой живешь, а какой-то другой.

 

Два дня тому назад, ночью, я прилетел из Франкфурта, из Германии в Петербург. Первый человек, который меня встретил, - это был пограничник. Он взял мой паспорт, посмотрел на него и сказал: «Это вы написали «Одиночество в Сети»?». Я сказал: «Да.». Это был так здорово. Первый человек, который мне встречается в России -  молодой, ему двадцать пять – он читал эту книгу в армии на мобильном телефоне. Для писателя это, конечно, подарок. Я эту историю не придумал, это правда.

 

Для меня самого это феноменально, что эта книга так долго держится. Она и в Польше точно так же, как и в России. Время прошло, но у меня такое ощущение, что я написал ее буквально вчера. У меня к ней двойственное отношение. С одной стороны, эта книга изменила мою жизнь. Это была дебютная книга и без нее я бы, конечно, не существовал, как писатель. И, думаю, вообще не захотел бы быть писателем. С другой стороны, это обидно, что меня постоянно идентифицируют только с этой книгой, как будто у меня татуировку на лбу написали.

 

Я пытаюсь с каждой новой книгой убрать эту татуировку со своего лба, а она снова всходит через месяц. Это, конечно, неприятно, потому что я за эти десять лет написал другие книги - важные и, с моей точки зрения, гораздо лучше. Хотя бы с точки зрения мастерства писателя. Вы же понимаете, что человек за десять лет развивается. С другой стороны, ни одна из моих книг не является такой эмоциональной, как эта. У меня к этой книге отношение такое: любовь-ненависть.

 

Если бы я сейчас писал эту книгу, я бы совсем по-другому ее написал. Она не была бы такая мелодраматическая, но тогда мне это было нужно. Я эту книгу писал ни для одного читателя, я писал ее исключительно для себя. Я писал ее в стол. Никто не собирался ее издавать, но все-таки я ужасно рад, что не спрятал ее в ящик, а издал.