Константин Райкин: Цинизм - позиция слабого

Прославленный актер и режиссер, художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин выступил на сцене театра Эстрады, только что открывшегося после реконструкции.  Театр по праву носит имя его отца - Аркадия Райкина, так как  великий актер проработал на этой сцене более 40 лет и именно здесь основал свой знаменитый на всю страну Театр миниатюр.  О том, что для Райкина-младшего значит это место, об истоках  папиного театра и сегодняшнем театральном процессе Константин Райкин рассказал Piter.tv

О театре Эстрады

Первый театр, который я увидел в своей жизни - это папин театр.  И практически вот это помещение, вот это пространство.  Наверное, года в два, в три меня привели на какое-то представление папино.  И это было здесь. И впоследствии, когда прошло много-много лет, и я тогда стал артистом театра «Современник» и был принят в эту труппу и «Современник» приехал в Ленинград тогда на гастроли. А папа тоже был тогда в Ленинграде и приходил к нему артистом театра «Современник» новоиспеченным и гордым тем, что я в таком замечательном театре работаю.  И мы с артистами современника, с Галиной Борисовной Волчек приходили сюда, опять же в этот зал, где шли спектакли Аркадия Райкина.  

О традициях райкинского театра

Это глубинные традиции райкинского театра и надо пытаться быть верным этим традициям.  Что мы пытаемся делать, у нас в театре «Сатирикон» его имени.  Потому что идти по его стопам бессмысленно и убийственно. Он ведь гениальный артист.  Этот жанр, в котором он работал, называется Аркадий Райкин. Он этот жанр собой закрыл, загородил.  И все, не надо никому, никогда идти по этим стопам буквально, а уж мне-то десятикратно нельзя.  Но есть какие-то важные принципы, которыми этот театр всегда руководствовался, папа может быть это и не всегда сам осознавал. Во-первых и самое главное – он  выходил на сцену с огромной любовью к зрительному залу. Вот это самое главное правило, которое надо сохранить и ввинтить в свою психологию.  Я это по генотипу сохранил.  

 О современном театре

А сейчас очень много установок в этом разветвленном мире театра. С одной стороны он маленький, с другой стороны он ужасно разрозненный в наше время. И есть масса замечательно талантливых театральных  лидеров,  которые имеют совершенно другие установки – ненависть к зрительному залу, равнодушие к зрительному залу. Я вот с Богом разговариваю, а вот зрители просто допускаются до этого разговора. Хотите слушайте, хотите нет. Этого тоже очень много и это очень модно. И мне кажется, что в этом тоже дикая гордыня и высокомерие. Вот один знаменитый режиссер, получая какую-то премию, сказал – я не для людей это делаю.  Я это своими ушами слышал – я это для Бога делал.  И все вокруг рядом стоящие себя почувствовали такими убогими, а мы то для людей стараемся. Мы то, дураки, думаем, что Бог то в людях!  А у него прямо по вертушке – он напрямую сразу к Богу!   А другие, хотят слушают этот телефонный разговор, хотят не слушают.

 Мне кажется в этом дикая глупость. И этот замечательный режиссер одновременно большой дурак. И это вполне сочетается. Это гений и злодейство  - две вещи несовместные, а скажем большой талант и дурость вполне совмещаются, как это ни странно. Вот так и здесь. И такого очень много.  А папа выходил на сцену с огромной, просто рвущейся из него любовью к зрителям.  Это замечательная, очень христианская и русская установка.  И я потом это прочел у Михаила Чехова, который писал, что перед тем как выйти на сцену он возбуждает, сознательно взращивает в себе бесконечную любовь к зрителям. И это очень правильно! Во всяком случае в нашей стране и в нашем пространстве культуры. Вот это было в папе, и эта установка, мне кажется, главной традицией его человеческой, художнической.   

О комедии масок

Все спектакли райкинского театра строились интуитивно или сознательно по принципу построения комедии дель арте. А вообще это вещь совершенно естественная, потому что папа учился  здесь в ЛГИТМиКе у Владимира Соловьева, который был одним из специалистов по итальянскому театру. И он это в него вложил, в отца, как в ученика. Вот этот интерес и любовь к театру комедии масок. Маски папины тоже родились от комедии масок, то есть там есть очень точный исток художественный, исторический.  Это все не просто так. Папа все-таки был высокообразованный человек театральный. Вообще он был высокообразованный человек, вот это тоже надо понимать.

Райкинский театр в наши дни недостижим

Вот тот райкинский театр в некоторой степени уже недостижим.  Вот этот ураган успеха, который был и эта безумная любовь всех слоев населения к этому театру и желание попасть в театр, фатальное желание, повсеместное. Билеты на Райкина  - это была единица измерения радости, успеха. Это была твердая валюта.  Это уже недостижимо.

А сейчас ну что – попасть на открытие Большого театра?!  Так это как раз глянец с цинизмом – это вот такое блюдо.  Это совсем другое. Это не потребность художественной натуры и не потребность души, а потребность престижа,  каких-то таких вещей. Театр сейчас, как явление общественной жизни существует совсем в другом контексте. В те времена театр был другое и тут ничего не поделать. Можно гениально работать, и я вижу потрясающие спектакли, и замечательные есть театры. Но они занимают совсем другое место в жизни. Круг потребителей театра и нуждающихся в театра, как в высоком искусстве в нашей стране сокращается. Сократился. Но я ведь горестный оптимист, а не пессимист.  Не то, что – раньше было лучше.. Ничего не лучше было раньше! Раньше масса была мерзостей. Сейчас баланс поменялся.

«Обыкновенный цинизм» наших дней

Была  такая статья в одном умном, хорошем журнале, которая называлась «Обыкновенный цинизм».  Это очень точное название по ассоциации с обыкновенным фашизмом, потому что это не очень далеко одно от другого и наше время очень отмечено этим явлением, не всепоглощающим, конечно, но сильно превалирующим.  Шапка времени – цинизм.  Одно из производных этого дела заключается в том, что осмеивается все и осмеивается таким дьявольским смешком, ядовитым и безбожным.  Это проявление, которое мне не нравится.  Это такая антитрадиция.  

Потому что творчество Аркадия Райкина оно было всегда освещено определенной верой, светом и позитивом. Он был все-таки -  абсолютный романтик. То есть он был окрылен энергией заблуждения божественной. "Энергия заблуждения" - это такое толстовское выражение. Или как Пушкин говорил что,  «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». И этот возвышающий обман - это более истинная вещь нежели мелкая конкретика правды, такой голости факта. Потому что голость факта - это вещь почти дьявольская. Это вещь такая философская, и я не хочу на эту тему сильно распространяться.

Просто папа искренне верил, что театр может как-то повлиять на течение жизни, улучшить ее.  Повлиять как-то на власть, на пороки, на общественное мнение.  Он иногда себя довольно сильно ограничивал, особенно в последние годы и занимался в своем творчестве вопросами экономики.  Какие-то шпунты, гайки убивали даже лирику в его последних спектаклях. Он был человек очень позитивный.  И его творчество -  очень светлое.  Вот в чем разница. Он был высокоодухотворенным и верящим человеком в какие-то позитивные, божественные начала. Вот чем он отличается от того черного, ядовитого юмора с которым мы встречаемся сейчас.

Сейчас время безверия, разочарования и все такое. Но вообще безверие, разочарование и цинизм - это удел слабых.  Эта философия, как бы красиво она не звучала… Вообще, зло – дико импозантно и дьявольщина - ужасно привлекательна. Сейчас очень в моде, знаете, рога и копыта, как некие дьявольские атрибуты.  Это такое время. Но это - удел слабых, это философия слабых.  А люди сильные пробиваются сквозь это время и сквозь его настроение и все равно стремятся к чему-то божественному.  Что у всяких слабодушных сейчас очень сильно не в моде. Христианские нормы, христианские установки – сейчас очень не в моде. Говорить о добре  хорошо,  а о зле  плохо – немодно.