Школьников, изнасиловавших 13-летнего мальчика, должны судить товарищески судом одноклассники, а директора школы нужно уволить, - считает режиссер-документалист Игорь Шадхан. О том, почему подростки становятсмя жестокими, и о переменах, произошедших со школой и школьниками за последние 20 лет, ПитерТВ рассказал автор нашумевшей "Контрольной для взрослых", документального сериала о советских детях, который снимали почти 16 лет.
Роман Романов: Игорь Абрамович, страшная ситуация произошла в Санкт-Петербурге: группа старшеклассников изнасиловала 13-летнего мальчикачеренком от лопаты. Цена вопроса - 10 рублей и непринесенное пиво. 10 рублей и пиво он им был должен, они так его наказали. Как вам кажется, почему вообще такие вещи происходят? Это черта времени? Наше время такое? Современные подростки такие или это всегда было? Почему?
Игорь Шадхан: Ну, в общем, наверное, в этом тоже есть правда. Подростковый возраст, как известно, возраст обретения тех или иных ценностей. Да? Вот. Я не знаю про черенок лопаты, но исторически были разные случаи. То, что это произошло, это, конечно, очень страшно. Это очень страшно своим цинизмом. Это очень страшно своим вот этим… они думают, что это прикол, как я понимаю. Вот этим коллективным издевательством над человеком, который оказался, почему он оказался, что это за человек, который взял 60 рублей и согласился пойти за пивом?
Р.Р.: Это их не одноклассник, это их сошкольник.
И.Ш.: Сошкольник. Он, наверное, чувствовал себя в этой компании…
Р.Р.: Своим. Ну, видимо, не чужой.
И.Ш.: Ну своим тоже можно быть по-разному. Можно занимать какое-то положение, где тебя так не могут оскорбить ни в коем случае и унизить так тебя страшно. Да? А какое-то положение человека, который может бросить эти деньги и сказать: «Иди сам за пивом! Что ты меня посылаешь?!». Да? Или: «Иди сам, его доставай».
Р.Р.: Ну да.
И.Ш.: А он не был таким человечком. Значит в этом психологически тоже нужно каким-то образом разбираться: почему он пошел за этим пивом? Самое начало взять этой истории. История этого мальчика, положение этого мальчика в этой группе подростков, я не думаю, что оно родилось мгновенно. Был выбран мальчик, который соглашался. Такая «шестерочная», говоря старым языком, роль этого мальчика в этом коллективе. Это одна сторона вопроса. Вот этот мальчик, его поведение, эти старшеклассники, которые его использовали – почти лагерная ситуация. Почти оргия.
Р.Р.: Ну да. На самом деле, это сцена из фильма Германа.
И.Ш.: Все правильно. Да, да. Из многих фильмов. Ну, это лагерная ситуация. Значит, сами эти старшеклассники представляют некую такую, если хотите, лагерную психологию.
Р.Р.: То есть опять проклятое телевидение всех развратило?
И.Ш.: И телевизор тоже. Как бы иронично вы это не произносили. И телевизор тоже! И развратил не только их, но и их родителей. Знаете, у меня в «Контрольной для взрослых» был такой мальчик, его Павлик звали. Он и сейчас, естественно, жив и здоров, слава тебе, Господи. И где-то в семь лет я его спрашиваю: «А каким тебе хотелось бы быть?». А он говорит: «Знаете, надо быть каким-то таким, чтобы, как бы…». Начинает чесаться весь перед экраном. Я очень любил, когда они думают - эти семилетние дети. «И не так, чтобы ты был бы королем, а все остальные были бы слугами…» - вот очень подходит к нашей истории. «А надо быть как-то на…» - опять он думает долго и наконец-то находит слово: «На равных».
Р.Р.: Хорошо, что вы упомянули «Контрольную для взрослых». Я хочу понять: 16 лет вы снимали этот проект, с 1978 по 1994 год, вот тогда дети того поколения были способны на такие поступки?
И.Ш.: Нет. Нет. Абсолютно нет!
Р.Р.: То есть все-таки эта жестокость - черта времени?
И.Ш.: Конечно. Это черта того, о чем мы с вами говорим. Это все база. Понимаете? База. Когда мы создаем один канал «Культура». Когда, в общем-то, сказать, детское вещание или какое-то развивающее вещание, оно сейчас стало появляться слава тебе, Господи, но вообще оно отсутствует. Долго отсутствовало. Где ни один канал не существует без рекламы. А реклама бывает очень разная. Где сам язык, общение между людьми, где виден порядочный человек, где виден добрый человек, где не виден добрый человек. Все это потихоньку за этим асфальтом. Асфальт, потому что это все асфальт – машины. А сколько детей привозят на машинах? А сколько детей не привозят на машине в тот же класс?
Р.Р.: А что делать теперь? Потому что все обсуждают, все понимают, что нужно как-то этих подростков наказать, они несовершеннолетние, родители понесут какую-то ответственность, что делать с детьми? Как сделать так, чтобы они извлекли из этого урок? Если мы их посадим, они, наверняка, только плохому научатся там - в колонии, но в тоже время оставить это без внимания мы не можем. Что делать?
И.Ш.: Вот я, где они учатся, я бы их выкинул их из школы просто, абсолютно. Я бы даже не думал, что с ними произойдет дальше. Я бы просто их выкинул! И все! Я только бы сделал, знаете как? Я бы собрал всю школу, я бы все это рассказал, что они сделали, и попросил бы этих пацанов тут же: «Предложите, что с ними делать?». И если эта школа более или менее нормальная. Если там есть все-таки дух человечности.
Р.Р.: Товарищеский суд?
И.Ш.: Товарищеский суд! Да, правильно! Что-то наподобие товарищеского суда. Школа сказала бы: «Я не хочу сидеть с ним рядом», «Я не хочу быть с ним в одном классе рядом». Если есть, тут еще и школу проверили. А если этого нет, ну тогда, ребята, «хана». А дальше? А дальше пусть думать родители этих детей, что с ними делать. Да! И детская комната милиции, естественно, должна быть. Ну, естественно, уголовное расследование какое-то идет, я так думаю. А дальше пусть думают родители. Что я за них должен думать? За этих родителей. Не хочу за них думать! Пусть они и думают, что делать с этими отпрысками. И каким образом, так сказать, переворачивать их сознание. Каким образом? Не знаю. Работать идти в 14 лет или в 15 лет.
Р.Р.: Директор школы, руководство школы должно какую-то ответственность понести?
И.Ш.: Вы знаете, это совершенно замечательная сегодня какая-то такая ухватка, что ли. Да? Вот теперь школа говорит: «Что на территории школы происходит – за это мы отвечаем. А что не на территории школы происходит – за это мы не отвечаем». И если родители хотят забрать ребенка в учебное время, они расписку пишут: «Забрал в учебное время» и так далее. Я считаю, знаете что… как бы врач говорит: «Вот пока ты со мной, я за тебя отвечаю. Если ты уже дома лежишь, то за тебя отвечают твои родственники». Директор школы и школа, как бы она не выкручивалась, как бы она не крутилась, понимаете? Она… То, что происходит в школе, в атмосфере школьной, то, как преподаются уроки. Я даже не говорю, там, литература, история и математика, - она тоже очень нравственная, кстати говоря, и все прочее. Нет, братцы мои, школьные люди, школьные воспитатели, школьные директора… Ты – директор школы не только для того, чтобы парты считать или компьютеры мне на парту поставить, ты директор школы, который несет ответственность, пока этот самый человечек учится у тебя в школе, за него целиком и полностью. Поэтому в этом случае я бы непременно не только родителям бы сказал, но и директора школы снял бы с работы. И воспитателя. Того, кто руководит этим классом.
Р.Р.: Классный руководитель.
И.Ш.: Классного руководителя тоже бы снял с работы. Снял бы! Не моргнув глазом. Понимаете? Потому что надо как-то все-таки приходить в себя.
Р.Р.: Это некомпетентность.
И.Ш.: Это некомпетентность. Это безответственность. Самое главное - это безответственность. Я не представляю себе, как будет спать директор школы. Вот как он будет спать после того, как его ученики… Или как будет спать классный воспитатель или даже тот же учитель литературы? Как они будут спать? Я себе плохо это представляю. Плохо. Если они нормальные люди. Нечего их жалеть. Школа не может быть зданием, куда я вожу ребенка на какие-то определенные часы, а потом привожу, и он как бы оторван от школы. Нет, мои дорогие, то, что в школе… Я уверен, что в этой школе тоже бардак, вы меня простите. Я просто в этом убежден.
Р.Р.: Это показатель?
И.Ш.: Это показатель!
Р.Р.: Игорь Абрамович, а вы не боитесь, что таких детей, мальчиков и девочек, которые готовы на экстремальные формы жестокости, становится и будет становиться с каждым годом все больше. Вы не боитесь?
И.Ш.: Моя роль заключается в том, чтобы их было меньше. Моя личная роль. Я призываю всех к тому, чтобы делать всевозможное, чтобы их было меньше. А если их будет больше,
значит, будет то, о чем я говорю, будет расширяться база. А база – это, извините, не только мы с вами, а значит, это и государство. Да?
Р.Р.: Это уже бесконечный процесс.
И.Ш.: А если это - государство, то тогда, знаете, господа хорошие, значит, что-то такое происходит неладное, больное с нашим государством.
Обсуждение ( 0 ) Посмотреть все