Художник Владимир Абих: "Зачем согласовывать стрит-арт, если можно просто сделать его?"

0 0

Piter.TV делится беседой с новым героем рубрики "Лица петербургского стрит-арта".

Работы этого художника обжили не только Петербург, но и другие города России и даже заграницу. Лаконичность в сочетании с масштабностью – отличительная черта многих из них. Одной из недавних стала работа "Мы буквы, с нами текст", появившаяся на здании библиотеки Томского государственного университета. На счету у нашего нового собеседника сотни арт-объектов, которые открывают спонтанные и недолговечные филиалы галерей даже в заброшенных домах и у моря.

Piter.TV поговорил с автором запоминающихся надписей на стенах и реалистичных субтитров к жизни Владимиром Абихом. В этом материале – о любви русских к тексту, отмычках для города и проектах неудачи.

PTV: В своей краткой биографии вы написали, что ищете разные способы взлома городского пространства. Во-первых, зачем его взламывать, а во-вторых, какая "отмычка" оказалась самой эффективной?

Мне кажется, самая интересная способность уличного искусства – создание незапланированных поэтических ситуаций в городе. Уличные художники посредством своих работ показывают, что в городах можно не только ходить из дома на работу и по выходным в бар, но еще жить и удивляться жизни. Именно такие нерациональные странные поэтические ситуации выталкивают нас из рутины и врезаются в память. У Джона Леннона есть замечательная цитата: "Жизнь – это то, что с нами происходит, когда мы этого не планируем". К уличному искусству это имеет непосредственное отношение, потому что оно само нас находит, неожиданно и в самых различных местах. Стрит-арт оживляет город, насыщает его смыслами и создает новые достопримечательности.

Отмычек для взлома городской рутины масса. Лично для меня особенно важно в уличном искусстве использовать город не как поверхность для работы, а как полноценный медиум. Например, если снять картину Серова или Сурикова со стены Русского музея и повесить на улице, то эти художники не станут из-за этого уличными, а картины не станут стрит-артом. Настоящее уличное искусство неотъемлемо от самого города, его нельзя просто снять и перенести в другой контекст – галерею или музей. Стрит-арт и город – это единое целое, поэтому так важно работать с контекстом. Поиск нестандартных способов размещения своих работ в городе, например, в виде маскаронов, проекций или мимикрии под рекламу и есть тот набор отмычек, который я постоянно пополняю.

PTV: Что для вас уличное искусство?

Как я говорил – использование города как полноценный медиум, не как поверхность для рисования, работа с контекстом, неотрывность произведения от места. Здорово, когда произведение вступает с городом в некие отношения – визуальные, поэтические, исторические, когда в работе есть что-то помимо того, что мы видим. Также мне кажется важным отсутствие заказчика в уличном искусстве, потому что стрит-арту свойственна романтизация, когда уличный художник не ждет какого-то одобрения, согласования своей активности с куратором или галеристом, а выходит и что-то делает, создает и выходит при этом на широкую аудиторию. В этом жесте остается свобода и романтика, которая делает стрит-арт особенно искренним жанром.

PTV: Вопрос, который мы традиционно задаем всем художникам. Что думаете об согласовании стрит-арта с властями перед размещением?

Если говорить о больших работах, как на фасадах, конечно, они будут согласовываться – их нельзя сделать незаметно. Но муралы я выношу в отдельный жанр. Я не понимаю, зачем согласовывать небольшие быстрые работы, если можно просто выйти и сделать. Согласование неизбежно подразумевает цензуру, к которой, многие художники просто не готовы и которая практически всегда идет во вред творческому жесту. Процесс согласования требует особых навыков и терпения, которыми художники могут не обладать. Далеко не каждому может подойти этот путь. В Москве, например, художнику разрешается работать с определенными темами, в основном патриотическими. Причем уже было закрашено несколько хороших работ, а на их месте появилась голимая и бездарная пропаганда.

Мне кажется подходящей другая процедура: когда в городе появляется новая уличная работа, жители района, где она появилась, могут проголосовать в специальном приложении, оставить ее или нет. Естественно, речь не идет о работах с явным экстремизмом, противоречащих конституции. Сегодня же работы обычно закрашиваются по различным анонимным жалобам, которые зачастую пишут люди с обсессией.

Вообще в закрашивании работ нет ничего необычного. Все уличные художники соглашаются с такими правилами игры – произведение живет месяц, неделю, день, в редком случае год. Если хочется создавать работы на века, нужно работать с камнем, а затем прятать произведения в пустыне.

Во многих городах, есть легальные места для рисования, так называемые hall of fame, где каждый может спокойно рисовать днем и ночью, рисунки в таких местах постоянно перекрываются самими художниками. Такие места становятся достопримечательностью для туристов, причем они всё время обновляются. В Петербурге тоже есть такие места, только они носят нелегальный характер – обычно это забросы, сооружения, до которых никому нет дела, поэтому они обрастают рисунками и становятся притягательными для городского туризма и различных фотосессий. Наделить такие места официальным статусом – вполне логично.

При обсуждении петербургского законопроекта постоянно говорится о пресловутых трансформаторных будках, которые нужно дать художникам под работы. Это не плохо, но мне важна работа с контекстом. Я гуляю по городу, подмечаю пустоты, ниши, детали, пытаюсь войти с местом в определенные отношения. Ситуация "вот тебе конкретная стена – сделай тут что-нибудь красивое" – это уже ситуация заказа, приемлемая, но совершенно иная. В работе над своими проектами я довольно щепетильно подхожу к выбору места, потому что место и работа в моей практике образуют одно целое. Я практически никогда не крашу в работах фон, я оставляю на стене всё как есть.

Также существует порог вхождения в эту среду, и он предполагает выход из зоны комфорта. Когда ты делаешь не потому, что тебе дали место и материалы, а потому, что ты не можешь не сделать. Не можешь не реализовать данный потенциал, иначе это будет предательством самой возможности создания чего-то интересного.

PTV: Стрит-арт – временное, исчезающее явление, такова его природа. Вы уже пытались "попасть в историю без очереди" с помощью маскаронов, однако возможно ли на деле попасть в историю, будучи уличным художником?

А почему нет? Музыканты ведь как-то попадают в историю, хотя их произведения длятся лишь в момент исполнения. Но зато существует документация. Конечно, пытаются, например, вырезать из стены работы Бэнкси или закрыть их стеклом. Работы художника под ником BLU снимали со стен музейным способом, как фрески с храмов. Но в итоге все уличные работы потом живут в виде фотографий, видео и исторического факта. В историю попадает жест.

PTV: Предпочитаете запомниться зрителям сейчас, в моменте, или стать им известным уже из архивов?

Мне кажется, это связанные вещи. Обычно, большие художники становятся известными при жизни. Кейсы типа Ван Гога – скорее исключение из правил.

PTV: Ваш основной "инструмент" для работы - слова, это знаменитые желтые субтитры, вырезанные на заборах буквы и другие надписи. Почему преимущественно слова, а не рисунки, стали художественным способом высказаться на стенах?

Кому-то нравится писать, кому-то лепить из глины, кому-то рисовать, а кому-то создавать компьютерные игры. Дело предпочтений. Можно искать какие-то корни в детских воспоминаниях, или в культуре. Русская культура, в целом, весьма текстоцентрична. Нам всегда проще вспомнить известного русского писателя, нежели русского художника. Памятник Пушкину – самый популярный памятник после памятника Ленину. А монументы художникам встречаются крайне редко. На русских иконах тоже много текста. Все это влияет на нашу любовь к тексту. Короче, так сложилось само, что мой основной медиум – это текст. Ну может быть еще и потому, что я не умею рисовать.

PTV: Вы пятикратный номинант премии Курёхина. Что для вас это значит: признание, естественный результат творческой деятельности, стимул покорять новые форматы или что-то другое?

В том-то и дело, что пять раз номинант, но мне ее еще ни разу не дали. Почему? Это вопрос к членам жюри. Но я считаю, что мне уже давно пора ее дать, пять номинаций без премии – это даже унизительно. Причем есть и другие премии которые мне не дают. Вообще история художника — это история неудачника. Отказов на различные заявки я получаю гораздо больше, чем положительных ответов. Их уже наверно накопилось с тысячу.

Но, к счастью, мой стимул работать не связан с премиями. Это как у Толстого: "Если можешь не писать – не пиши". Я делаю это потому, что не могу не делать. Есть что-то, что не дает мне сидеть на месте, от безделья мне становится плохо. Есть внутренняя потребность реализовывать задуманное и задумывать новое.

PTV: В своих соцсетях вы недавно делились историей попытки привлечь внимание парижских музеев и организовать собственную выставку. Что это – шуточная упрямая борьба или реальное желание добиться успеха?

Это одновременно ироничный и очень грустный проект. Помимо улицы и текста я работаю с ситуацией. В парижской резиденции я работал с ситуацией своего там пребывания как художника. Я пытаюсь найти противоречия и гипертрофировать их так, чтобы они стали видимыми, выпуклыми. Мне нравится эта способность искусства делать скрытое видимым.

Это действительно большое событие для художника – сделать что-то за рубежом, и я попытался воплотить эту возможность, получился такой проект неудачи. Как заметил Арсений Сергеев: "Проект неуспеха – это так романтично, очень по-русски". Мне это замечание показалось очень точным. Это иронично поданная драма непризнанного художника в широком смысле, всех российских художников, вытесненных за пределы международного контекста. Успешных за рубежом современных российских художников, можно пересчитать на пальцах одной руки. Увы Россия не входит в большую мировую повестку в мире искусства.

PTV: Каким был тот переломный момент, когда вы поняли, что больше не можете сидеть и ничего не делать?

Вряд ли был какой-то один переломный момент, это всегда длительный процесс, градиент. Из зоны комфорта меня выдавливает само время, понимание того, что мне уже не 17 лет, когда кажется, что вся жизнь еще впереди. Со годами понимаешь, что жизнь мало того, что идёт, так еще и заканчивается, а желание самореализовываться становится острее. В итоге, само время побуждает что-то делать.

PTV: Поделитесь парой планов на ближайшее будущее?

План один всегда – активно работать, реализовывать задуманное, задумывать новое. Задумок масса, на все не хватает времени, хочется делать и выставочные, и уличные проекты. В этом году хотелось бы сделать большую персональную выставку. Делиться конкретными планами я не люблю, когда они озвучены, исчезает намерение их делать. Пока идея не сказана, она сохраняет какую-то скрытую потенциальную энергию, как сжатая пружина.

PTV: В мартовской выставке в Мраморном дворце, участником которой стали и вы, рассказывали, что "среда миллениалов – город, с которым они вступают в художественный диалог". Как впечатления?

Это классическая музейная выставка, когда берется какой-то временной срез и отбираются художники этого среза. По-моему, получилась вполне широкая подборка художников. Мне кажется, выставка вышла удачной.

PTV: Каким видите петербургский (и российский) стрит-арт спустя пару лет?

Точно таким же, как сейчас, пара лет – это слишком маленький период для изменений. Только если примут какие-то суперзакрепощающие законопроекты и возьмутся за ограничение стрит-арта, тогда заниматься им станет опаснее, и, соответственно, его станет меньше. А в ином случае всё будет примерно также.

PTV: Продолжите ли заниматься стрит-артом в случае "гонений" на уличных художников?

Посмотрим. Мы же в начале говорили о взломе городского пространства. Я думаю, что закрепощение будет рождать новые способы обхода системы, появятся новые решения. Это как с запрещением продажи алкоголя после 22:00, всё равно полно магазинов где алкоголь можно купить круглосуточно. В России так всё и работает – найдутся обходные пути чтобы не выполнять закон. Так будет и с уличным искусством.