Рустам Арифджанов: почему в России не любят кавказцев?

Почему в России не любят кавказцев? Каковы политические, социальные и бытовые причины растущей межэтнической напряженности? Почему приезжающая с Кавказа молодежь игнорирует традиции и уклад жизни, сложившийся в российских мегаполисах? Рассказывает один из самых известных журналистов России  Рустам Арифджанов.

 Роман Романов: Рустам, задам короткий вопрос. Дайте мне, пожалуйста, короткий ответ. По-вашему, в России кавказцев любят?

 Рустам Арифджанов: Кавказцы – это и есть Россия. Поэтому любим ли мы сами себя? Увы. Сами себя мы не любим. Или мало любим. Мы иногда больше любим Америку и говорим: «Ах, как там хорошо!». Или Европу. «Ах, как я хочу жить в Европе!».

Р.Р.: Почему так происходит? Ведь смотрите: в Советском Союзе совсем недавно кавказцам… Хотя и слова, по-моему, такого не было в обиходе… К кавказцам относились скорее с симпатией. Грузия воспринималась как маленькая советская Франция. Если где-то и был негатив, то это был негатив скорее юмористического плана, в духе фильма «Мимино». Да? И вдруг все изменилось. Почему?

Р.А.: Ну, ответ простой, хотя, конечно, может быть и немного конспирологический. Потому что отношениями надо заниматься. Отношениями с девушкой надо заниматься – дарить цветы или конфеты. Ухаживать за ней. Точно так же и девушка должна как-то заниматься отношениями с мужчиной. Отношения между людьми, между процессами, они все равно существуют и ими нужно заниматься. Отношениями между разными этническими группами в Советском Союзе, а ныне в Российской Федерации, тоже нужно заниматься, и этим занимается тот объект, который называется «национальная политика». Советский Союз национальной политикой занимался.

Р.Р.: А Россия - нет?

Р.А.: Россия занимается мало. Это первая часть ответа. Но, если Россия в лице своих властных структур занимается этим процессом мало, то этим занимаются нероссийские структуры. Россия как любое федеральное государство, как государство, в котором, несмотря на 80% русского населения, 20% не все-таки население не русское, но разное, всегда имеет некие такие крохотные-крохотные трещинки. Потому что между разными народами, в силу разности ментальности, обычаев, обрядов, разного понимания некоторых процессов, эти трещинки существуют. Так вот - национальная политика занимается или замазыванием этих трещинок, или объяснением, почему это существует. А внешние структуры, наоборот, эти трещинки разламывают.

Р.Р.: То есть вы мне опять говорите, что во всем виноваты агенты западного влияния? Да?

Р.А.: Не обязательно западного влияния.

Р.Р.: А чего тогда? Что за внешние силы?

Р.А.: Это внешние силы. Они могут быть как западного влияния, так и восточного влияния. А вы что думаете? - некие шейхи, сидящие в неких арабских странах, так уж сильно любят Россию?  Или так уж хотят, чтобы она была сильным государством? Да, мы хотя бы им по нефти, по газу конкуренты. Поэтому, скажу честно, наверное, и специальные службы Российской Федерации что-то какое за пределами нашей страны делают, чтобы ослабить другие конкурирующие государства. Против нас это применено было успешно. Были найдены вот эти известные небольшие трещинки, и дальше их стали раскалывать.

Р.Р.: Какие инструменты они используют?

Р.А.:  Инструмент, в том числе тот, который мы с вами представляем – СМИ. Конечно. В том числе - работа с общественным мнением. В том числе - влияние на бытовой национализм. А он существует в любом, даже мирном, государстве.

Р.Р.: Скажите, почему для кавказцев местный уклад кажется отсутствуем уклада? Ведь когда у нас по улице идет девушка в короткой юбке, это не значит что она проститутка, у нас женщины так одеваются, и не значит, что к ней нужно так относиться, как он бы там относился к ней у себя на малой родине. Вот эта мысль! Чтобы ее понять, не надо быть академиком. Нужно просто быть по-нормальному воспитанным в семье. Ты приходишь в чужой дом и там свои традиции. Почему кавказцам, которые приезжают к нам сюда, кажется, что у нас этих традиций нет? И они в упор не хотят замечать, что здесь все давно есть. И мы живем по этим традициям, и вы по ним живете, и все люди, которые здесь присутствуют, тоже по ним живут. Но кто-то их не хочет видеть. Почему?

 Р.А.: Хороший вопрос! Потому что замечательно, когда нужно придерживаться местного уклада. Но давайте поймем - что есть местный уклад? Вот, приезжая на Кавказ, в общем-то, я достаточно четко понимаю… Ну я уж почти 30 лет не живу на Кавказе… Но все-таки я понимаю, что есть местный уклад. Приезжая в Москву и в Петербург, я не буду говорить о глубинах России, я не очень понимаю, что есть местный уклад.

Р.Р.: Рустам, если у кого-то на родине женщина ходит, завернувшись в одеяло, это не значит, что она и здесь должны так ходить. Почему опять нас призывают к тому, что мы должны понять чужую традицию? Мы должны каким-то образом ей соответствовать, а представители этой традиции хотят сидеть, сложа ручки, и нас понять они совершенно не стремятся. 

Р.А.:  Дело не в одеяле. Ну кто вам сказал, что на Кавказе ходят в одеялах? Я был во всех кавказских городах. Это единицы. Единицы, и может даже в Москве, как вы называете вот эти наряды, тоже единицы. И в Петербурге - единицы. Единицы. И там точно так же. Да - там меньше мини-юбок и может быть меньше декольте. Да. Нам, мужчинам, это может быть и не нравится, но так принято. Повторю еще раз. Это не нравится консервативным слоям населения. Кавказское общество консервативно. Это не нравится русской православной церкви, потому что она тоже консервативна. Как из этого выходить, я не знаю. Потому что сказать: «Да, ладно. Пусть как хотят, так и ходят»… Мне кажется, это ведет в дальнейшем к некой потере нравственных ориентиров, прежде всего для русского народа. Для русского населения. Но я абсолютно не оправдываю кавказцев, приезжающих сюда и ведущих себя нагло. Потому что пусть эти правила не устраивают тебя… Если тебя не устраивают правила хождения по улицам Москвы или по дорогам Санкт-Петербурга - сиди в Махачкале.

Р.Р.: Рустам, а вам не кажется, что вообще вот этот межнациональный кризис, который у нас очень обостряется, он связан с тем, что само русское общество в кризисе? Что русские люди стали слабыми. Что они плохо себя чувствуют. И поэтому они очень болезненно реагируют на то, что будь они в сильном состоянии, они бы просто не заметили или простили и так далее. И что в этом смысле русскими надо заниматься?

Р.А.: Абсолютно, абсолютно с вами согласен. Мы очень долго не занимались русскими. Знаете, в моем советском прошлом был букварь. Вот есть такая песня, ее очень любит петь Владимир Владимирович, когда его коллеги по бывшей работе приезжают в Российскую Федерацию домой. «С чего начинается родина». И там следующая фраза: «с картинки в твоем букваре». Вот у меня был букварь. В Советском Союзе было 15 союзных республик. И там была карта Советского Союза, и по краям стояли 15 мальчиков и девочек. 14 были одеты в национальные костюмы, 15-й мальчик - в школьную форму. Я сейчас не про то, что лапти, самовары и прочее-прочее. Понимаете? Но когда-то мы… Русский народ стал жертвовать собой ради «советскости». Вот я не хочу, чтобы сейчас  русский народ жертвовал собой ради «европейскости».

Р.Р.: А вообще, Рустам, как вы относитесь к такой точке зрения (она очень популярна среди наших либералов, часто доводится слышать), что русских нет!  Понимаете, вот странное дело, когда мы говорим о татарах, не возникает вопроса, что татар нет? Никто не говорит, что грузин нет. И так далее. На кого бы мы ни показали пальцем - все есть. Но стоит только завести разговор о русских, как сразу вспоминают финно-угорские народы, с которыми смешивались славяне. Нам сразу припоминают татаро-монгольское иго. И говорят -русских нет! Это конструкт. Это просто некий такой бренд, который по франчайзингу передается в России от группировки к группировке. Сидите вы на попе ровно, со своими русскими! Это просто такое слово. Русских нет! Есть россияне, есть все остальные. А это просто некий собирательный образ. Вы согласны?      

Р.А.: Абсолютно, не согласен! Потому что.. О том, что есть русские, да? Есть статья в нашей конституции, которая говорит о том, что государственным языком Российской Федерации является русский язык. Есть язык – есть народ. Да мы разные! Условно я - русский азербайджанец, а кто-то - русский еврей. Да. А кто-то - русский армянин. Да? Может быть, мы еще помним, да и наши имена и отчества напоминают о  нашем происхождении. Да? Но моим внукам, может, фамилия и будет напоминать… Хотя, вы знаете, есть русские с такими странными фамилиями, которых только корни изучать...

Р.Р.: Русский русский возможен?

Р.А.: Да, конечно.

Р.Р.: Если есть русский азербайджанец, возможен русский русский?

Р.А.: Конечно. Конечно возможен. Не то, чтобы возможен, он и есть! Хотя, сейчас искать в чистом виде русских - это сложная проблема. Потому что это проблема всех больших наций. Не бывает чистых хани, ну очень мало. Ну, китайцы… Все люди смешиваются. Большие народы смешиваются еще больше. Поэтому, безусловно, конструкт о том, что русский народ сложен из разных, он существует. Но это народ–победитель! Потому что русский народ побеждает все другие… Русский язык побеждает все другие языки. И пока есть русский язык, будет и русский народ.

Р.Р.: Хорошо, Рустам. Вы говорите о национальной политике довольно много. Я хочу задать конкретный вопрос: «Что делать?». Что нам всем делать с этим всплеском межнациональной конфронтации? Потому что не хочется вам задавать вопрос: «Куда бежать?». Да. Какие конкретные меры нужно было бы принять?

Р.А.: Первое - начинать понимать друг друга. Вы знаете, французов, японцев, англичан мы знаем лучше, чем… Мы в Москве и Питере… Знаем лучше, чем чувашей, марийцев, мордву и удмуртов. То есть, что едят японцы на обед и на завтрак? Суши. Как заваривают чай в пять часов дня англичане, мы знаем лучше, чем поведенческие стереотипы чеченцев и мордвы. Надо друг друга изучать. И понимать... Да… Что иногда это поведение обусловлено не просто агрессией против нас. Просто есть некие поведенческие нормы, которые безобидны. На Кавказе девять миллионов человек, а подонков среди них, ну какая-то сотая или тысячная часть процента. Остальные – это нормальные, работящие, если говорить о девушках, то красивые люди, да и о мужчинах тоже. Да. Но мы их не видим, потому что они живут у себя дома. И свое впечатление об этом народе мы составляем по маргинальной части этого народа, которая вырвалась сюда и, лишившись некоторых корней, родителя, который по башке бы дал и сказал: «как ты смеешь так ходить, ну-ка приведи себя в порядок»… Да. Вот этого нет. Так вот - больше рассказывать о Кавказе. Какой он – настоящий. А не какой он здесь.

Р.Р.: Но решать-то проблему надо здесь!

Р.А.: Делать надо там! Я повторю еще раз. Создавать рабочие места, создавать возможность для прохождения обучения там, бороться с анклавной психологией представителей кавказских народов. Вот здесь - Россия, а здесь - Кавказ. Бороться с нашей психологией: «Давайте отрежем Кавказ, и у нас будет все хорошо». Семьдесят семь тысяч русских людей, этнически русских людей, ну, может быть, еще немножко башкиров и украинцев погибло, завоевывая для Российской империи Кавказ. Семьдесят семь тысяч! Это больше, чем у нас ушло на Среднюю Азию. Да. С какого пряника мы должны отдавать Кавказ, как говорят некоторые горячие головы, и нам будет хорошо? Ну, отрезали мы Среднюю Азию. Что у нас меньше стало таджиков и узбеков на улицах? Больше! Отрезать невозможно!

Р.Р.: Великая кавказская стена. Невозможно…

Р.А.:  Невозможно! Так все равно проникнут сюда, нам же и будет хуже. Поэтому, конечно же, надо развивать Кавказ.