Знаменитый спектакль театра МДТ – театра Европы «Бесы» отмечает в этом году двадцатилетний юбилей. Народный артист России, художественный руководитель театра Лев Додин рассказал историю создания спектакля, о том как трудно переносить тексты Достоевского на сцену и о том, как "бесовщина" проявляется в наши дни
История спектакля «Бесы»
Это действительно значительная дата. Сегодня мы начинаем отмечать со дня рождения. Для меня всегда очень различаются спектакли поставленные и спектакли рожденные. Мне кажется «Бесы» спектакль рожденный. Рожденный надо сказать в соответствующих родовых и предродовых муках и в предродовых и послеродовых радостях.
На самом деле все, так или иначе преподнесли мне сюрпризов. Сначала было очень много отрицательных сюрпризов и очень много отчаянья и с моей стороны и со стороны артистов. Потому что все существовавшие до этого и работавшие навыки не помогали. Знаете, есть шутка, что у артиста есть такой шкаф с полками, где лежат его приспособления, его способы играть. У маленького артиста – он маленький, у большого артиста – он большой. Берется роль – он смотрит на свою библиотеку умений – берет какое-то и приспосабливает его. Во-первых мы были все молодые, включая и меня. И не такой уж и большой шкаф навыков был на самом деле, но точно ничего из них не пригождалось. И это вызывало отчаянье и у меня и у артистов, взаимные претензии и ощущение, что я режиссер не знаю, чего я хочу. Как знаете – ищи то, не знаю что. Это был довольно трудный период. Но постепенно действительно довольно многие стали меня удивлять по мере того, как мы обнаруживали в какую же сторону, имеет смысл двигаться.
Спектакль рождался в очень тяжелые годы конца 80-х - начала 90-х. В 91 году в дни августовского путча, который сегодня почему-то все вспоминают как опереточный, а нами он воспринимался как вполне трагический, я думаю, такой он и был и таким он остался и последствия его такими и остались. Потому что есть ощущение, что путчисты победили гораздо больше, чем те, кто победил их. Мы проводили репетиции и этот момент путча нам очень многое подсказал. Как бесовство проявляется реально, конкретно и одномоментно в жизни. Спектакль мы ставили не о революционных событиях, как это обычно трактовалось в литературе в связи с «Бесами», не как памфлет на революцию или на любую попытку экстремизма. А как некое исследование природы человека в котором экстремальные тенденции побеждают, почему-то стремление к самоуничтожению, а значит к уничтожению других. К уничтожению других, а значит к самоуничтожению себя чаще всего превалируют над всем остальным. И это изучение природы человека нами длиться уже 20 лет и конечно подсказало очень много нового. Мы проехали мир и с этим спектаклем и с другими спектаклями, мы прожили все то, что случилось с нами за эти 20 лет, включая последние месяцы. А это все дает огромный опыт. Кроме того как я сказал артисты сыграли много новых спектаклей, много новых авторов. Сыграли почти всего Чехова, сыграли Шекспира. А это не может не сказаться на том репертуаре, который уже шел до этого. Спектакль уже обогатился и Чеховым и Шекспиром. Как «Бесы» продолжают обогащать наши новые работы.
Изменилась ли концепция спектакля за эти годы?
Концепция не изменилась. Хотя слово концепция не очень любимо мной, потому что оно очень узкое. Конечно, спектакль развивался. Он развивался в том русле в котором он зарождался.
По-вашему, произведения Достоевского – сценичны? Его легко ставить?
В произведениях Достоевского довольно много диалогов, довольно много прямой речи. А для таких привычных инсценировщиков - это первый знак того, что все легко поставить. Очень много таких динамично развивающихся и бурно развивающихся скандальных сцен. Вроде как много того, что является приманкой для актера и для режиссера. На самом деле я убежден, что все это глубокая проза, абсолютная проза и все эти взрывы, скандалы, эти диалоги – это все то, что происходит внутри персонажей. Это скандалы внутри них, а не между ними. А есть такая общемировая привычка ставить Достоевского остро темпераментно, быстро, громко, потому что все они темпераментные люди, все время что-то кричат. На самом деле я убежден, что это один из самых тихих авторов, потому что никто как он не заглядывает в самую суть человека. Любой из его скандалов в реальности не мог произойти ни в одной гостиной, но он каждый день происходит в наших душах. И вот уловить это, было труднее всего в работе над Достоевским.
Достоевский воспринимается, как такой роман действия, роман идеологий, схватки идей и так далее, а мне кажется, что все это не совсем верно. Не даром Бахтин замечательно писал о диалогичности Достоевского. Это не диалог одного с другим, а диалог внутри каждого. Может быть поэтому нам пришлось потратить 3 года на приближение к Достоевскому. Повторюсь, только на приближение к Достоевскому, потому что премьера была только началом. Потому что нужно было перестроить весь организм актерский и если хотите режиссерский для того, чтобы попытаться читать его подлинные тексты, его подлинные письмена. До этого мы сыграли успешно премьеру спектакля «Братья и сестры» по произведению Федора Абрамова. И первое с чем влетели в репетиции «Бесов» были та энергия и тот запал, с которым игрались «Братья и сестры». Оказалось, что ни эта энергия, ни этот запал катастрофически к этому не подходят. Это была действительно катастрофа для многих артистов тяжело ими переживаемая, пока мы действительно внутренне не перестроили свою природу для того, чтобы углубиться вовнутрь Достоевского. С тех пор мы продолжаем этим заниматься, потому что он, конечно, бесконечен в своих смыслах, в своем понимании мира и в своих пророчествах. Все что происходило в 20-м веке, все, что теперь происходит в 21-м веке, так катастрофически подтверждает худшие предположения Достоевского –писателя, что даже больно. Я говорю Достоевского-писателя, потому что как человек он был замечателен и блестящ, и все-таки только, когда он писал, он становился гением и видел гораздо больше и дальше, чем то, что он утверждал, как человек и гражданин. Это естественно для гениального писателя.
Собираетесь ли вы поставить спектакль еще по какому-нибудь произведению Федора Михайловича?
У меня три больших опыта. Это «Кроткая» с Олегом Ивановичем Борисовым в БДТ и во МХАТе, «Братья Карамазовы» с Аркадием Иосифовичем Кацманом мы делали в Театральном институте и вот «Бесы». Это с одной стороны очень сильные воспоминания, с другой стороны очень мучительные. Решимся ли мы на еще один заход, это большой вопрос. Конечно, с годами приходят некие новые понимания. «Братья Карамазовы» я сегодня во-многом бы по-другому понимал, чем понимали их тогда и чем мне кажется их принято понимать. Но хватит ли сил, времени, отведенных природой – это большой вопрос. Может быть кто-то из молодых подхватит.
Конечно, интерес к Достоевскому огромный. Хотя читать его с каждым годом становится все невозможней. Я сейчас летом перечитывал один роман не буду говорить какой, чтобы не выдавать пока возможны секретов. И я час-полтора почитаю и откладываю книгу. Не могу. Летом еще расслабленный, душа не мобилизована и так больно. Просто каждая страница, каждая фраза наносит такую боль, потому что полна состраданием к человеку и ощущением такой его слабости и заброшенности в этом мире, его одиночеству. Я так и не дочитал, честно говоря, до конца. Очень тяжело. Мне даже представить репетиции трудно. Хотя всякое может быть.
Насколько глубоко вы изучали литературу о писателе в процессе подготовки спектакля?
Я еще не знал, что я буду заниматься Достоевским прочитал Бахтина и он оказал на меня огромное влияние. Конечно, я читал Сараскину, конечно, я читал Волгина, вот недавно прочитал интересные очерки Кантора о Достоевском. Читал Ницше, когда занимался «Бесами».
Но более всего интересным мне казалось прочитать, и мы советовали артистам прочитать не книги о Достоевском, а те книги, которые читали герои его романов. Это оказался огромный список литературы. Оказывается, они читали гораздо больше нас. И хотя у нас появилось такое лирическое, нежное определение героев как «русские мальчики». Эти «русские мальчики» читали огромное количество книг, гораздо больше, чем нынешние русские мужчины. Что не мешало этим «русским мальчикам» убивать, убивать и убивать и прощать убийство. Это вот сложное сочетание и его понять с помощью того, что они читали, иногда было легче. Но иногда важнее даже было само усилие прочитать хотя бы несколько этих книг. Потому что совершить само это усилие, значит приблизиться к героям Достоевского, а герои Достоевского – это разные ипостаси самого писателя. А чтобы играть Достоевскго, любую роль, нужно быть в какой-то мере конгениальным Федором Михайловичем.
Проявление "бесовщины" в современном обществе изменилось?
Наверное, фактически проявления бесовства они как-то меняются. Но в целом внутреннее озверение, внутренняя победа зла над добром, стремление человека ко злу, легкое позволение себе зла, издевательство над самим собой и над другим – это все осталось.
Как-то прочитал в одной рецензии – «интересна сцена самих бесов». Почему-то автор решил, что бесы – это только наши, а все остальные это ангелы что-ли… А ведь бесы – это то, что внутри нас. По библейскому преданию они должны нас покинуть, как стадо свиней и броситься в море, но, к сожалению, так легко это не происходит. Чаще всего мы проходим с ними всю жизнь. Поэтому таких внешних проявлений огромное количество. Причем это так все противоречиво.
Вот только что был диктатор Каддафи. Безусловно, это герой Достоевского по мере цинизма, по мере жестокости, по мере того, как он оправдывал свой цинизм и свою жестокость высоким идеализмом. Он писал книги, и даже поэтические книги. Понимаете, это целая страница эпохи. Вот его свергают, и, казалось бы, надо этому радоваться и в первый момент радуешься. Но потом видишь его искаженное, израненное лицо. Видишь, как его топчут те, кто ему всю жизнь покланялся. И понимаешь, что бесы торжествуют над бесами. Свиньи топчут свиней. И от этого становится еще страшнее, потому что об этом в какой-то мере и писал Достоевский. И в этом его жуткий прогноз и его трагичность. Любое изменение хотя бы относительно насильственное по отношению к плохому, обернется еще более худшим. Понимаете вот этот ужас, который мы постоянно испытываем, убеждаясь, что все также только еще хуже – это то, по сути, о чем писал, о чем думал писатель.
Почему, я понятие «русские мальчики» употребляю в кавычках, потому что мы привыкли, говоря о них, говорить об умении думать, задумываться о смысле жизни, ставить все под сомнение, задавать вопросы Богу. Но почему-то все искания русских мальчиков приводили к крови, к убийствам, к обессмысливанию жизни, в том числе и их собственной. И это довольно трагический прогноз, опровергнуть который, или найти выход из которого Достоевскому не удалось. И неизвестно удастся ли кому-то еще.
Обсуждение ( 0 ) Посмотреть все