— Людмила Ивановна, сколько лет вам было, когда началась блокада?
Я родилась в 1938 году. Была трехлетним ребенком. Мама не захотела эвакуироваться из города, так как недавно пережила тяжелую утрату — смерть моего папы в советско-финской войне. В 1941 году она устроилась в госпиталь, где круглосуточно помогала раненым.
— Как прошло ваше детство?
Оно было тяжелым, как и у всех детей блокады. Из-за работы мама стала похожа на "тростинку", даже не могла поднять меня. Я жила на Фонтанке, 22 с тетей Нюшей, дядей Арсением и их шестнадцатилетней дочерью Тоней — моей двоюродной сестрой. Эта смелая девушка рыла окопы и ходила литрами сдавать кровь, чтобы нам хватало на еду. По линии погибшего отца у меня осталась ещё тетя, которую также звали Тоня. Она сразу ушла на фронт связисткой. Очень помогала нам, но уже после войны. До сих пор храню ее фотографии.
В конце 1942 года дядя умер от голода. Тете Нюше стало трудно, поэтому меня определили в детский сад на улице Белинского, 1, который работал круглосуточно. Родители забирали своих детей только на выходные. Помню, что там всегда было темно. Нам давали кашу и кисель, от которого меня тошнило. А один раз произошёл страшный случай: мама не смогла забрать меня, а воспитатели ушли. Я осталась одна в садике. Никогда не забуду тот ужас, который испытала.
Позже я заболела туберкулезом. Мама взяла меня к себе в больницу и давала рыбий жир. Я хорошо помню его мерзкий вкус и запах. Мест в госпитале для всех не хватало. Мама рассказывала, как летом раненых женщин и мужчин размещали во дворе. Они сидели и лежали под деревьями. Вдруг прозвучал сигнал тревоги. Пролетел самолет. Снаряд попал прямо в людей. Никто не выжил.
— Что делали люди, чтобы бороться с голодом?
Весной мы везде сажали картошку и капусту. Эти овощи можно было встретить почти в каждом дворе.
Но не все добывали еду честным трудом. Во время войны многие не закрывали двери на замок, чтобы близкие могли войти, если вдруг кому-то станет плохо. Мама говорила мне о женщине-дворнике, которая жила в нашем доме. Она наживалась на других. Первая узнавала о том, кто умер. Заходила в чужие квартиры и забирала кольца и цепочки. А потом шла на рынок, чтобы обменять "добычу" на еду. О таком не принято, говорить, но это было.
— Помните ли вы дни прорыва и снятия блокады?
Очень смутно, так как была ребенком. Но я хорошо запомнила, что было потом. После прорыва блокады в 1944 году, мы с воспитателем и ребятами пошли на Кленовую аллею, что напротив Михайловского замка. Во время войны памятники прятали под землей, чтобы сохранить нашу культуру. А мы увидели, как раскапывают монумент Петра Первого. Тогда это казалось чем-то удивительным – из большой ямы показалась сначала бронзовая лошадь, а потом – человек. Настоящее волшебство!
Ещё помню, как уже после войны открылись бани. Мужчины и женщины мылись вместе. Мы с мамой пришли, и я сказала: "Смотри, все с хвостиками". Потом уже поняла, что люди настолько похудели, что их копчики торчали, как хвосты.
Тоня Ромашкина (тетя Людмилы Ивановны) и другие связистки, 1943 год.
— Расскажите о Дне Победы.
Это праздник занимает отдельное место в моем сердце. Девятого мая, когда в Ленинград вернулись войска и шли по Невскому проспекту, один из военных улыбнулся, взял меня и посадил на настоящий танк! Я подумала, что это мой папа. Пока мы ехали, счастливые люди бросали в нас свежие полевые цветы. Вскоре военного догнала моя соседка и сказала: "У неё погиб папа в советско-финской войне". А я услышала. И только тогда все поняла.
— Как вы думаете, что помогло ленинградцам выстоять и не сдать город?
Русский дух. Мы были так воспитаны, ощущали сплоченность и ответственность друг за друга. Люди не сдавались, потому что их близкие воевали. Стояли очереди из добровольцев. Если бы я была бы взрослой в то время, то пошла бы на войну с шашкой. В городе все ходили на работу. Мы понимали, что это наша Родина. Выживали, как могли. И победили.
Автор: Анна Гибова.
ФОТО: семейный архив Людмилы Ивановны Ромашкиной.
Обсуждение ( 0 ) Посмотреть все