Календарный год подходит к концу. У петербургских СМИ наступает традиционный период подведения итогов: в том числе, пришло время назвать главные культурные события 2017-го.
Уже понятно, какие премьеры и фестивали войдут в этот список, какие режиссеры, актеры и музыканты составят топ-персон минувшего года. Мы же хотим обратить внимание на событие, которое на 100% заслужило внимание жителей Петербурга и всего Северо-Запада. Увы, в реальности оно осталось вне поля зрения средств массовой информации Северной столицы.
16 и 17 декабря в Великом Новгороде в стенах областной Филармонии состоялась премьера документальной постановки «Да судимы будете». Зрителей ждала детальная театральная реконструкция последнего в Советском Союзе открытого трибунала над нацистскими военными преступниками. Он проходил в Новгороде в декабре 1947 года. Офицеров вермахта судили в этом же зале в самом сердце города (единственное отличие — тогда здание бывших Митрополичьих покоев принадлежало не филармонии, а областному театру). Через 70 лет ключевые моменты процесса восстановили с предельно возможной точностью, воскресив и тексты речей, и декорации, и внутреннюю драматургию происходившего на сцене. Люди 21 века смогли увидеть в 10 метрах от себя палачей и их жертв, услышать вживую оправдания карателей и слова их обвинителей.
Авторы сценария — Дмитрий Асташкин и Сергей Козлов переработали все доступные архивы по теме суда: документы ФСБ и Минобороны, публикации в советской печати и воспоминания очевидцев. Они смогли превратить исторический процесс, длившийся 10 дней, в 2-часовую постановку без длиннот и «провисов». Сценаристы отобрали ключевые реплики обвинения и защиты, сократили число подсудимых с 19 до 11 человек (оставили на сцене тех немцев, чьи преступления были наиболее показательными), изъяли лишние процессуальные сложности. В итоге «Да судимы будете» с интересом смотрели как специалисты-историки, так и простые новгородцы. Первые получили возможность знакомства с уникальным историческим материалом, вторые - живые и невероятно острые человеческие эмоции.
Режиссер Даниил Донченко собрал команду из 60 единомышленников, значительная часть которых не имела актерского образования. В роли фрицев, судей и советских граждан вживались журналисты, водители, танцоры и студенты. Зато исполнители для всех ролей подбирались индивидуально — в большинстве случаев режиссер добился портретного сходства артистов и исторических персонажей! Он же организовал для них лекции историков и профессиональных юристов, которые помогли актерам изучить своих героев и эпоху. Еще одна идея режиссера - фоновые видеопроекции документальных кадров на разные участки задника сцены сделало погружение в атмосферу суда максимальным.
Чтобы понять, насколько документальным получилось это зрелище, упомянем еще одну интересную деталь. Зрителей "Да судимы будете" в холле Филармонии встречала экспозиция, посвященная зверствам фашистов на Новгородской земле. Эти же фотографии и артефакты находились в фойе Областного театра в 1947 году! В 2017 они выполняли сразу несколько функций: например, знакомили гостей постановки ко встрече с подсудимыми, показывали, за что конкретно будут судить этих людей. Разрушенный Софийский собор, разобранный на части памятник Тысячелетие России, обмороженные трупы солдат, женщин и детей - многие зрители впервые видели эту фотохронику.
Почему «Да судимы будете» должны увидеть за пределами Великого Новгорода?
В итоге получился уникальный проект, который напрямую касается не только столицы Новгородской области. Во-первых, ни в Советском союзе, ни в современной России еще ни разу не ставились документальные спектакли по этой теме. Более того, в отличие от известного всему миру Нюрнбергского процесса, о двух десятках аналогичных судов в крупнейших городах СССР помнят только историки. Они проходили в Ленинграде и Киеве, Минске и Смоленске, Киеве и Краснодаре… На этих трибуналах судили первых лиц фашистского мира, выносили исторические приговоры (в том же новгородском суде ни один из 19 палачей не был приговорен к смерти! парадокс!) — но что мы знаем о них сегодня?
Во-вторых, всенародным был сам масштаб трибунала - на суде в Новгороде рассматривались преступления нацистов, совершенные на территории современных Ленинградской, Псковской и Новгородской областей, а также Витебской области в Белоруссии. Так, один из обвиняемых - генерал артиллерии Курт Герцог являлся непосредственным организатором и участником блокады Ленинграда. Он лично отдавал приказы, жертвами которых становились советские военные и мирные жители города над Невой. Его соседи по скамье подсудимых десятками сжигали псковские поселки и новгородские деревни, расстреливали мирное население на территории от Ленинграда до Витебска, уничтожали памятники культуры всероссийского значения - от Софийского собора до памятников деревянного зодчества.
И вот речь этих людей, их оправдания и признания, показания их жертв — все это вновь стало доступно для массовой аудитории. На выходе получилась универсальная история, которую вряд ли получится выслушать безразлично. Сила воздействия такой постановки сильнее, чем у любого игрового спектакля или патриотической киносаги. Можно сколько угодно сопереживать вымышленным персонажам "А зори здесь тихие" или "В бой идут одни старики". Но когда со сцены о своих мучениях говорят свидетели процесса, люди, реально существовавшие и страдавшие, ты иначе воспринимаешь их боль. Мать, на глазах у которой убили ее детей, парень, выживший после ужасных пыток и выстрела в голову в упор... масштаб их правоты превращает военный трибунал в некое подобие Страшного Суда.
Где еще можно услышать, как оправдываются за преступления против человечности фашистские офицеры - от фельдфебелей до генералов. Кто-то признает вину полностью, кто-то пытается спрятаться за формулировкой "я лишь выполнял приказ", кто-то цинично стоит на своем и продолжает во всеуслышание считать убитых советских граждан "в штуках". Разве хоть в каком-то кино ты услышишь живые, человеческие (и это самое страшное) голоса самых страшных преступников 20 века?
Бесценный материал! Но прикоснуться к нему пока что смогли лишь новгородцы. Есть ли шанс, что когда-нибудь «Да судимы будете» увидят петербуржцы и псковичи? Теоретически — есть. Все-таки никто не отменял формат событийного туризма и даже вариант с гастролями. Правда, ситуацию осложняют два фактора: реконструкцию поставили на средства президентского гранта, в который не были заложены дополнительные постановки. А главное, огромная актерская команда из 60 человек не принадлежит какому-либо театру! Понятно, что собрать артистов-любителей воедино хотя бы еще один раз — задача не из простых.
Впрочем, создатели «Да судимы будете» не оставляют надежду на развитие проекта. Об этом и многом другом Дмитрий Асташкин и Даниил Донченко рассказали корреспонденту Piter.TV.
Даниил Донченко: я доволен работой своей команды на 100%
Общение происходило сразу после показа, так что времени на разговоры было немного! Первым на вопросы Piter.TV ответил режиссер спектакля Даниил Донченко.
Мало того, что вы создали настолько сложный проект, так еще и смогли дважды поставить "Да судимы будете" за одни выходные. Это было сложно?
Это было выполнимо! Ведь мы выполнили все, что планировали. При том, что в реконструкции была задействована огромная команда. Чему я рад — что здесь участвуют люди разных профессий, разных специальностей. У нас профессиональные актеры — это только 15% от всего состава. Остальные люди имеют, максимум, опыт публичных выступлений. А еще есть водители, инженеры, лингвисты, переводчики, историки… Те люди, которых внутри, а не на словах интересует и волнует эта тема. И все они справились с поставленной задачей.
По сравнению с первым днем, с субботней премьерой — что-то меняли?
Нет, мы ничего не меняли. Наоборот, ребята немножечко успокоились, и мы добились еще более убедительного документального эффекта при передаче материала. Мне показалось, что сегодня артисты лучше справились со своей задачей. Было важно донести документальные материалы до зрителей. Вы знаете, что всего 10% текста были придуманы авторами. Все остальное — это компиляция протоколов допросов, газетных статей, воспоминаний очевидцев. Авторы восстановили речь прокурора и свидетелей, речь адвокатов. И сегодня этот текст звучал особенно убедительно.
Вам как режиссеру было сложно показать на сцене процесс, который в реальности длился гораздо дольше?
Эту работу мы выполняли вместе с нашими авторами. В реальности процесс длился в течение 12 дней. Мы постарались выбрать самые ключевые моменты происходившего тогда в Новгороде. Это было очень сложно: только сценарных моментов было больше 20. Но нам было важно передать ключевые моменты. реплики и идеи.
Как создавали образы персонажей? Ведь всех героев постановки уже нет в живых, информации о них в открытом доступе - практически нет.
Мы давали команде информацию по поводу каждого персонажа, а актеры додумывали, узнавали про них что-то. Как режиссер я предлагал им основной театральный принцип: вообразить себя в предлагаемых обстоятельствах. Но был еще один немаловажный момент. Ребятам были прочитаны специальные лекции, для них работали историки. Причем свидетелям, подсудимым, следственной группе — всем читались разные лекции. Мы плотно работали с прокуратурой, которая помогала нам в самых разных вопросах. Мы работали с людьми, которые знают, что такое военно-полевые суды и окружные суды. У нас была серьезная экспертная поддержка, это очень помогло актерам.
Вы плотно работали со сценаристами? Как быстро нашли общий язык?
Мы работали одной командой. Нас объединила общая идея, и мы работали сообща, на одной волне, на гребне этой волны. У нас был жесткий график, мы старались использовать возможности всех людей, которые принимали участие в этом процессе. А Сергей Козлов и Дмитрий Асташкин, которые занимались литературной основой постановки, это замечательные люди — кандидат филологических и кандидат исторических наук. У нас было абсолютное взаимопонимание, мы понимали друг друга во всем. У всех была одна задача, одна цель. Это очень упростило работу.
Что ждет проект в дальнейшем?
Дальше — все зависит от власти. Будет политическая воля, чтобы этот спектакль шел — он продолжится. Не будет такой воли — значит, мы сделаем видеоверсию и все закончим на это.
Две постановки позади. Все актеры полностью выкладывались. Что можете сказать вашей команде?
Я абсолютно доволен каждым человеком, который принимал участие в этой постановке. "Да судимы будете" делалась не для чего-то, не для кого-то. Она делалась по велению сердца этих 50 человек, принимавших участие в нашем проекте. Все справились со своей задачей на 100%.
Дмитрий Асташкин: даже в Новгороде ничего не знают об этом процессе
Каков шанс на то, что проект будет жить и дальше?
Это проект, за который не стыдно. Это не провинциальная постановка, это начинание федерального уровня. И хотелось бы, чтобы его увидела вся Россия. А для этого явно не хватает 2 показов в Великом Новгороде. Да, конечно, важно было представить постановку в том месте, где суд проходил исторически. Но все равно, нужно демонстрировать такие вещи и в других городах, и на том же YouTube важно найти зрителя… Тем более, что суд касался 4 регионов: Ленинградская область, современные Псковская и Новгородская область, и Витебская область в Беларуси. Все жители этих регионов должны быть заинтересованы в том, чтобы увидеть нашу реконструкцию. И не только они. Нужно понимать, что это был последний суд над нацистами во всем Советском Союзе.
Но, если говорить о фактах... Мы надеемся на третий показ 20 января, в День освобождения Новгорода от фашистских захватчиков. Ждем, что нам дадут зеленый свет. И надеемся всерьез на создание видеоверсии.
Расскажите про выставку в фойе Филармонии. Ее можно расценивать как отдельный арт-объект?
Хочется показать всей России не только спектакль, но и выставку. Эта экспозиция находилась в запасниках нашего музея более полувека. Это оригинальная экспозиция 1947 года, которая во время суда демонстрировалась в стенах этого же здания. Даже булавочки на всех картоночках и фотографиях — они из того же времени. Из того голодного и бедного времени, когда даже рамочки на фотографиях приходилось очерчивать карандашом. И мне хотелось бы надеяться, что эта выставка поедет по всем районам Новгородской области, по всем местам, пострадавшим во время оккупации.
С чего для вас началась эта история?
Само изучения суда для меня началось с моей работы над диссертацией. Уже в ней у меня была целая страница, связанная с этим процессом. Я тогда понял для себя, что никто этот процесс не изучает, и это неправильно. Я начал писать статьи, сделал выставку «Советский Нюрнберг». А Донченко параллельно интересовался этой же темой, но уже как режиссер. У меня был научный интерес, у него — творческий, интерес к возможности экранизировать или поставить суд на театральной сцене. Он видел это как сценическое событие. И мы нашли друг друга! Какие-то переговоры велись уже с 2015 года. Но все упиралось в вопросы финансирования, Даниил не знал, где его найти, и как это будет осуществляться. Чтобы собрать большую команду, нужны большие деньги. Он сказал «Берем тайм-аут, пока не найдем средства». За это время я смог накопить еще больше материала для нашей работы, так что тайм-аут тоже пригодился.
Как работали над текстом? Насколько документально то, что мы увидели?
Я хочу пожаловаться. До сих пор нам не дают 54 тома уголовного дела, хранящегося в Центральном архиве ФСБ. Год назад я целый месяц провел в Москве, пытаясь получить эти документы. Зато наше управление ФСБ оказалось более коммуникабельным — мы получили 3 папки из 4, хранящихся здесь, и считаем это большим достижением. Плюс мы использовали материалы из газет, материалы питерского архива СГА, еще материалы Министерства обороны, материалы от очевидцев суда, которые были зрителями в 1947 году. Они рассказали немало деталей, в том числе — эмоциональных.
Массив информации получился огромным. Там было 500 страниц текста. Я уверен, что, если бы мы получили уголовные дела из архивов ФСБ, было бы еще больше. Может быть, еще 3000 страниц текста
Поучему ФСБ не выдают материалы?
Мы получали типовую справку о том, что дела нереабилитированных военных преступников не выдаются. Се ля ви.
Но все-таки какой-то авторский текст есть в постановке?
Кое что нам приходилось восстанавливать. Например, адвокатские речи. Их всех цензурировали, ножницами вырезали из прессы все реплики в защиту подсудимых. Хоть каких-то адвокатских реплик мы сами найти не смогли. Пришлось восстанавливать по схожим Ленинградскому и Смоленскому суду. Поэтому у нас речи адвокатов — сделаны по документам, но других судов.
Довольны ли вы режиссерским подходом к вашим текстам?
Безусловно. Донченко — это такой человек, такой двигатель, который сразу видел в голове все. Я видел только сценарий, только научную часть. А он видел и сценарий, и актеров, и знал кто кого сыграет, видел сцену, выставку, возможность съемки документального фильма. Без него ничего бы не было. Я просто под его жесткой рукой делал то, что он хотел.
Что приходилось вырезать? Не жалко было прощаться с историческим текстом ради хронометража?
Нужно отдельно поблагодарить моего соавтора Сергея Козлова. Я же не один создавал этот текст. Я изначально сомневался в том, что смогу написать полноценный сценарий. Я — историк, я не знаю законов сцены. Чтобы человек высидел всю постановку, надо не просто сделать документальную реконструкцию. Я-то и рад бы поставить на сцене все 11 дней судебного заседания. Но никто кроме меня сюда бы не пришел. А Сергей Козлов знал драматургию, он знал, как расставить эпизоды этого суда, чтобы и сохранить смысловую нагрузку, и дать зрителям необходимые эмоции. Чтобы люди могли сделать вдох и выдох, нельзя же постоянно нагнетать трагизм. И Сергей лучше понимал, что оставлять, а что вырезать из текста.
От многого пришлось отказываться?
Мы взяли типовые преступления. Мы выбрали наиболее яркие примеры этих преступлений: расстрелы детей, сожжение деревень, разрушение населенных пунктов и церквей. Не было смысла озвучивать весь список в подробностях. Мы выбрали самых ярких персонажей из числа свидетелей. Это было очень сложно - таких на суде было 35 человек, даже больше. Хотелось бы рассказать о каждом из них, но это просто невозможно.
Вы сидели в зале на премьере. Какие ощущения испытывали в этот момент?
Я смотрел спектакль 100 раз на репетициях. И постоянно... похожая реакция... есть 3 эпизода, которые заставляют меня плакать. В зале чувствуется это погружение во время и атмосферу — режиссер очень тщательно подошел к данной задаче и детально восстановил ту эпоху. Это и сцена, и декорации, и видеоарт. Я, хоть и знаю текст, но каждый раз заново проживаю ключевые моменты. Спасибо за это актерам, которые сыграли эмоции и судьбы, прожили каждое слово, не являясь при этом профессионалами.
Вопрос, который друг другу задавали многие зрители. Что стало с преступниками? На суде их приговорили к 25 годам лагерей. Это не мало?
Да, имело место великодушие победителей. Незадолго до этого у нас была отменена смертная казнь, Советский Союз стал чуть ли не первым государством в Европе, где отменили смертные приговоры. Много смертей было до того, возможно, миру просто нужна была такая передышка. И они попали под это решение. И за все эти преступления, за море смертей, всем 19 карателям сохранили жизнь.
Но на этом история не закончилась. В 1955 году им сохранили жизнь повторно. Осужденных отправили в Германию. Треть, как минимум, доехала до Германии и умерла там в своих кроватях. Причем они активно ругали советский суд и условия содержания в лагерях. Говорили, что давали показания под пытками, что это наговоры, а они ни в чем не виноваты. Хотя все понимали, что это не так.
Мое отношение к такому приговору? Очень сложный вопрос. Сейчас в Германии судили бухгалтера Освенцима. У него не было крови на руках, но он считал золотые коронки убитых евреев — и даже его признали причастным к этим убийствам. А персонажи новгородского суда сами несли смерть, напрямую были причастны к преступлениям против советских граждан, но получили такой мягкий приговор. Наверное, по принципу возмездия смертная казнь была бы всем понятным вариантом. Но, с другой стороны, мы в том и сильнее нацистов, что можем позволить себе быть гуманными. Каторга была во многом оправданным вариантом. Но лично я не понимаю решения вернуть их в Германию.
Насколько в Новгороде знают это дело?
В Новгороде об этом процессе знают единицы. Это — один из толчков к тому, чтобы создать спектакль.
Сам смысл этих судов был в демонстрации идеи возмездия. Широкой демонстрации. Сюда приезжали журналисты из 5 крупнейших газет. Где это все? Где это осело в памяти? Этого нигде не осталось. Наверное, это проблемы нашей исторической политики. У нас все внимание сфокусировано на героях и на подвигах. Это очень важно, но нельзя забывать, что война — это кровавое дело, это трагедия для миллионов людей, и зло имеет конкретных авторов. Зло не абстрактно, надо знать поименно, кто расстреливал наших людей. Важно, что ты знаешь их поименно, видишь их портреты и знаешь их биографии — это гораздо более сильный след.
Я хотел бы, чтобы в Новгороде был музей оккупации. Еще давно Турчак обещал открыть его на Псковской земле. Но он уже уехал, а музея до сих пор нет. Мне кажется, это очень важный и нужный проект, и, возможно, он появится именно в Великом Новгороде.
Фото: пресс-служба Новгородского музея-заповедника
Обсуждение ( 0 ) Посмотреть все