Правда ли, что рабство - неотемлемая часть русской ментальности? Как и почему сложилась традиция ненависти к России и почему русские ненавидят сами себя? Что такое русофобия? Как воспитать внутреннее национальное достоинство? В годовщину отмены крепостного права PITER.TV беседует с публицистом, историком, редактором портала "Русский обозреватель" Егором Холмогоровым.
Роман Романов: Егор, сегодня в Петербурге Дмитрий Медведев и целый коллектив приближенных лиц обсуждают реформу Александра II как пример модернизации и вот эту самую крестьянскую реформу по отмене крепостничества. Скажите, пожалуйста, сейчас я часто читаю, что крепостничество, крепостное право, свобода крестьян – это яркий пример того, что русских не освободить, как их не освобождали. Вы согласны?
Егор Холмогоров: Я считаю, что эта формулировка - это проявление самой постыдной, клинической русофобии, не имеющей ничего общего с действительностью. Дело в том, что надо прекрасно понимать, что крепостное право не было плодом естественной исторической эволюции России, русского народа, русского крестьянства, русского государства и так далее. Пока у нас шло естественное развитие, никакого крепостного права не было. В мягких формах оно появилось после Ливонской войны, затем - после Смутного времени, то есть тогда когда Россия столкнулась с Западом. И выяснилось, что западные становящиеся капиталистическими страны более-менее равномерно к нам враждебны, а для защиты от них требуется очень сильное государство, опирающееся на очень сильную военную элиту. И, собственно, для прокормления этой элиты русских помещиков и было введено крепостное право. Причем первоначально - как мера, способствующая закреплению на одном месте рабочей силы. То есть, когда крепостное право было окончательно закреплено при царе Александре Михайловиче, его основной смысл сводился к тому, что крестьянин должен оставаться на определенном месте и работать на определенного помещика, не переходя к другому помещику. И только тогда, когда эти меры были превращены Петром Великим в меры полного переустройства государства на европейский лад, изменилась сама сущность крепостного права. Она превратилась из организации труда населения на наших огромных, бескрайних просторах, в попытку порабощения личности русского человека.
Р.Р.: То есть вы не согласны с тем утверждением, что крепостничество – это форма имманентного русского рабства, которую русские пронесли через века? - от татар через царскую Россию, через советскую Россию до нашего нынешнего времени?
Е.Х.: Абсолютно не согласен. Это просто противоречит всему русскому историческому опыту. Как раз наш опыт - это опыт, прежде всего, народного сопротивления этой зависимости. В то время как, скажем, и европейские народы достаточно легко и спокойно подчинились рабовладельческому строю и потом тому же крепостному праву в эпоху феодализма, и очень жесткой машине абсолютистских государств затем. И как они даже до сих пор подчиняются уже новому крепостному праву – ментальному крепостному праву – политкорректности и так далее. Все это в России вызывает отторжение. То есть за счет особенности наших пространств очень часто это отторжение принимает не столько форму сопротивления государству, сколько ухода от государства.
Р.Р.: Егор, но я не понимаю вот чего: если мы посмотрим на историю Европы (и современной, и вообще историю Европы), то чуть что - бунт, чуть что - революция, чуть что - забастовка, чуть что - стачка, а в России ничего этого нет. Что - мы очень долго терпим? Почему мы сами-то не можем взять свою судьбу в свои руки? Как вы думаете?
Е.Х.: На самом деле, если мы внимательно посмотрим на историю России, то мы обнаружим, что русский народ тоже далек от того бесконечного образа терпимости, который часто у нас создается.
Р.Р.: Ну вы сами только что сказали.
Е.Х.: Скажем, например, - нормальное политическое функционирование русского государства в 17 веке, то есть когда оно сохраняло полностью незаимствованную свою русскую природу… Это движение, скажем так, от бунта к компромиссу, от нарушения этого компромисса к бунту и так далее. Может быть, мне кто-то предъявит какие-то упреки и так далее, но я, например, воспринимаю очень позитивно такие истории, как история с Манежной площадью. Потому что народ вышел, люди сказали: «Алле, власть! Привет!»
Р.Р.: Раз за десять лет.
Е.Х.: «Достало! Все! Достало!». Но, понимаете, зато это была реально мощная волна. Другое дело, понимаете, всегда, когда возникает эта мощная волна, возникает большое количество политических неудачников, которые пытаются на этой волне ехать. И у нас количество этих политических неудачников так велико, что они на нее садятся, и они ее просто давят своим весом.
Р.Р.: А почему?
Е.Х.: Проблема на самом деле не в рабстве. Проблема в людях, которые способны осуществлять свободу. То есть - национальная элита. Действительно, это факт, что русская национальная элита уже не первое столетие систематически с большой регулярностью выбивается полностью. На нее обрушиваются какие-то страшные удары: гражданских войн, революций и каких-то резких перезагрузок сфер деятельности. Скажем, у нас была прекрасная советская научно-техническая элита, в какой-то момент им сказали: «Вы все не нужны. То, что вы делаете никому не нужно!». Вот это действительно проблема! То есть нам нужно не ставить себе ложную цель, скажем, -освободиться как народ. Нужно поставить абсолютно правильную цель, а именно выработать национальную элиту, которая способна будет в нужный момент не затаптывать энергию народа, а ее аккумулировать, доводить ее до каких-то ясных, четких лозунгов.
Р.Р.: Знаете, что меня смущает? Меня смущает, что мы в 21 веке, у нас модернизация на дворе, но мы активно обсуждаем: «Нужно или не нужно России рабство?». Вам не кажется, что это выдает какие-то тайные замыслы наших модернизаторов?
Е.Х.: Если вы смотрели такой совершенно замечательный американский фильм «Борат», там в какой-то момент этот казахский деятель оказывается в автобусе с американскими студентами, и один из американских студентов говорит: «В Америке рабство запрещено, к сожалению». То есть, понимаете, это как раз для сильных мира сего. Общемировая тенденция. Они, в принципе, - риторическая фигура, риторический ход, обоснование своего господства через неспособность того или иного народа править самим собой, что вот отдайте ему на самотек ситуацию, и он все развалит, все разрушит и так далее. Это очень эффективный инструмент господства.
Р.Р.: А наша элита в этом убеждена?
Е.Х.: Да, наша нынешняя элита абсолютно в этом убеждена.
Р.Р.: Знаете, что меня удивляет? Меня удивляет, как легко мы переходим и принимаем все эти разговоры об имманентном русском рабстве. И вообще, я давно обратил внимание, что самый легкий способ войти с нашим человеком в общение - это поговорить о том, как у нас все плохо и насколько плохи мы сами. Почему у нас принято себя ненавидеть?
Е.Х.: Нас достаточно долго этому учили. Грубо говоря, большинство других способов коммуникации были запрещены для русских. Как только мы начинали обсуждать что-то в стилистике «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…», тут же говорили: «Это шовинизм, это имперская великодержавность, это вы не уважаете какие-то народы, это вы не толерантны к французам…». В конечном счете, скажем, какой-то Дмитрий Быков с Михаилом Ефремовым просто сидят и пишут пародию на эту тему, не понимая, что для любого человека с развитым национальным сознанием вот такая пародия - она просто оскорбительна. Что бы они ни говорили, скажем, про Ливийскую революцию и так далее, то выбор в качестве несущего объекта стихотворения «Бородино» - ну это просто издевательство.
Р.Р.: А вам не кажется, что у нас жизнь так устроена, что хочешь - не хочешь, она провоцирует ненависть к России? Да? Для этого достаточно посмотреть за окно.
Е.Х.: Да. Несомненно. Но, смотрите, в чем, собственно, сущность русофобии - вот я вам дам практически математическую формулу. Сущность русофобии состоит в навязывании нам совершенно ложного тезиса, что препятствием для того, чтобы быть нормальной страной, нормальным народом и жить так же хорошо, как в нашем воображении живут другие народы, является как раз русская часть нас. Как раз то, что наиболее в нас своеобразно. То есть не то, что нам навязано извне. Это, в принципе, противоречие между русофобией и русофилией. Русофил начинается со славянофилов, может даже раньше. Последовательно говорили, что мы живем по чужим образцам, по чужим лекалам, мы живем все время чужим умом. Кто-то сказал, что что-то хорошо иностранное… Мультикультурализм - мы в него вцепляемся, и мы за него держимся, как котенок, тогда как, скажем, на Западе от него уже отказались. Именно это, - именно подражательность и вторичность, и многое в нашей культуре, многое в наших нравах, наше неуважение к себе, то, что мы в какой-то момент согласились, что образец человека – это человек западный, человек европейский - именно это и мешает нам просто нормально расправиться и осознать, что мы в чем-то такие же, как он, мы в чем-то совершенно другие. Но у нас есть собственное достоинство, и в рамках этого собственного достоинства, мы и от него, и от себя, и от власти, и от кого угодно еще требуем уважения.
Р.Р.: Как воспитать внутреннее национальное достоинство? Есть какие-то бытовые рецепты? Как вести себя в повседневности? Посоветуете что-нибудь?
Е.Х.: Понимаете… вы задали очень сложный и интересный вопрос, потому что мне, например, это сложно формализовать. Потому что, мне кажется, что внутреннее национальное достоинство - оно где-то очень глубоко в человеке заложено и его дано в себе именно распрямить. То есть не бояться говорить, что ты русский! Вот я для себя в свое время провел очень простой тест, я в какой-то момент купил себе русскую рубаху и пошел по улице. Это в каком-то смысле внутренний перелом. Почему? Потому что я понимал, что так люди смотрели чуть-чуть «прибалдело». Национальное сознание - в себе, его нужно воспитывать. Здесь должен быть и вход извне, через СМИ, через публицистику, через какие-то, не знаю, выставки, новые культурные формы, в том числе существуют совершенно какие-то новые творческие ходы - того же Игоря Растеряева. Мне вот очень нравится то, как он может на современном достаточно остром языке и в достаточно в оригинальной форме передать это чувство русскости. Когда этот внутренний перелом произойдет, то этот русский человек, которые есть в каждом из нас, он выпрямится. Он выпрямится и будет знать, что ему делать.
Обсуждение ( 0 ) Посмотреть все