Светлана Сурганова и Петр Малаховский - человек, когда-то превративший Сурганову-медика в Сурганову-музыканта - рассказали PITER.TV о ближайших творческих планах, современной российском музыке и поэзии. Почему актуальна до сих пор литературная классика? Почему поэзия становится с каждым годом все популярнее? Что интересного появилось в российской музыке и литературе в 2000-е? Легко ли жить музыканту в России и не стоит ли подумать об эмиграции?
Роман Романов: Светлана, что 23 января будет происходить в«Космонавте»?
Светлана Сурганова: Будет происходить концерт, посвященный дню рождения Петра Малаховского. Собственно, вот… (показывает на сидящего рядом Малаховского)
Р.Р.: Петр Малаховский…
С. С.: …виновник торжества и человек с… я бы назвала просто - Человек-причина…, потому что…
Р.Р.: Причина чего?
С. С.:Причина концерта 23 января в клубе «Космонавт», причина того, что я, в своё время, все-такипредпочла заниматься не медициной, а музыкой. Вообще, человек судьбоносный для меня. И в общем я, конечно, Петру очень за это благодарна. Он сдвинул вектор моей жизни в сторону музыки, и то, чем я сейчас занимаюсь, я это очень люблю, я счастлива и я реализована, и мне даже кажется, что есть люди, которым нравится то, что вот мы делаем с коллективом «Сурганова и оркестр». Мне очень нравится Петино творчество, очень талантливые песни, на мой взгляд, не очень достойно озвучены… это я сейчас пытаюсь сделать, то есть,сейчас, в нашем репертуаре коллектива «Сурганова и оркестр» песен шесть есть то, что сотворил, или, так скажем, преподнес, подарил этому миру ПётрМалаховский на стихи Бродского, на стихи Ксении Хохловой , на собственные стихи Петра. На мой взгляд, они актуальны до сих пор, очень красивы и нужны этому миру, особенно сейчас.
Р.Р.: Петр, вот Светлана говорит, что именно благодаря вам, у нас сейчас нет врача, кандидата биологических наук Светланы Сургановой, а есть вот действительно, музыкант – Светлана Сурганова. Как, что вы сделали тогда?
Петр Малаховский: Ну я во-первых для себя сначала понял, что этот человек настолько талантливый, что он должен быть известен широким массам, просто они станут счастливее от того, что они еёузнают, и, кроме того, что человек, в котором музыка живет, а раз она в ней живет, значит, нужно ей себя посвятить. Я Свету к этому подвигал постепенно-постепенно, и, в итоге подвинул.
Р.Р.: Петр, Светлана, скажите, вот как по вашему, Светлана, особенно вас хочу спросить: там, Бродский, Лорка, Ахматова вот без Светланы Сургановой, без Петра Малаховского, без какой-то современной передачи поэзия интересна сейчас классическая кому-нибудь? Таких людей становится больше, меньше, как по вашему? Вот вы чувствуете востребованностьтакого рода текстов.
С. С.: Лично я чувствую, ну это столпы, это основа, это базис, это классика. Я чувствую, что в современной поэзии много чувствуется истоков, чувствуются настроения, стилистика, и как даже я бы одним словом назвала бы его, такая пропитка тем же Бродским… Сейчас появляются очень много талантливых поэтесс…
Р.Р.:Например?
С. С.: …поэтов. Мне очень нравится, конечно, Верочка Полозкова…
Р.Р.: Вот, я как раз хотел вас спросить про Верочку Полозкову…
С. С.: Я, наверное, вас, конечно, не удивлю…мне очень нравится Вера Павлова – вот это такие самые два, на мой взгляд близких сейчас мне поэтов. То есть мне…я к ним сейчас обращаюсь периодически – это как такой,для меня, глоток воздуха, глоток кислорода.Они подпитывают меня энергетически.
Р.Р.: А из того, что Вера пишет, что-то на музыку ляжет?
С. С.: Вот Вера Павлова уже легла, правда, наверное, ещё Вера Павлова, сама об этом не знает.
П. М.: У меня Полозкова легла. У меня есть на Полозкову…
С. С.: На Полозкову я не решусь ложиться…
Р.Р.: А что есть?
П. М.: Такой есть блюз «Ближний бой»
Р.Р.: Помните наизусть?
П. М.: Помню, яне хочу сейчас читать – она лучше читает, но я как-нибудь исполню, когда там под гитарку, и я приглядываюсь к Полозковой ещё, думаю, что что-то будет. Могу ещё присовокупить Диану Эфендиева – такая ещё есть поэтесса в интернете, достаточно известная сейчас, много очень интересных…
С. С.: …Ксения Хохлова
П. М.: Ксения Хохлова, да…Много вообще хорошей поэзии. Вот Катю Лебедеву я для себя открыл - моя ученица, может быть вы её ещё никто не знаете. Много интересных. Другое дело, что в общественной жизни, наверное, во времена Серебреного века общественный отклик на поэзию, был, наверное, выше. То есть она охватывала, ну, как-то может быть… или мы об этом больше знаем, но определённый круг интеллигенции всегда интересовался поэзией, и сейчас интересуется. Я не знаю, как в масштабах всей страны, если брать там Сибирь, Дальний Восток, сколько процентов людей там, поэзией там сейчас увлекается…
Р.Р.: Ну вы же не измеряли…
П. М.: Да, но круг этот он был, и есть, и остаётся. А какой процент от всего населения я не берусь судить.
С. С.: Я могу дополнить вот на эту тему по поводу актуальности и интереса к поэзии. Сейчас поэтические вечера в различных клубах проходят наравне с какими-то рок-концертами по посещаемости, по интересу, по откликам, по резонансу, то есть, в общем, поэзия набирает обороты.
Р.Р.: То есть, когда мы слышим всякие слова, что это никому не интересно, что русский язык умирает, это старческое бурчание в общем такое, или...?
С. С.: Может, прозаическое…и обыденный слог, обыденная речь она действительно переживает какую-то девальвацию. Люди в повседневной жизни стали говорить скупо, неинтересно, на сленге, часто бранясь,используя нецензурную лексику – вот это обидно. Потому что, на самом деле, речь, язык способен украсить каждый день. Мы теряем такой источник наслаждения, на самом деле, мы сами себя обкрадываем, вот пренебрегая красотой речи.
Р.Р.: Почему так происходит?
С. С.: Ну, мне кажется, это из-за воспитания. На это нужно делать акцент, начиная с детского сада, со школы. Как… мир становится, может быть, грубее…чёрт его знает…не буду сейчас залезать вот в эти аналитические дебри, не мне судить…
Р.Р.: Какое-то мнение скажите пожалуйста.
С. С.: … но, когда я слышу человека с правильной речью, я получаю то же наслаждение, испытываю тот же восторг, например, когда я…ну я не знаю…от глотка потрясающего красного дорогущего вина, то есть, ну это эстетическое наслаждение, это…а это же может, в принципе, делать каждый.
Р.Р.: Да, но не все хотят.
С. С.: Не задумываются, наверное
Р.Р.: Скажите, пожалуйста…
П. М.: Я, наконец понял,что такое поэзия и дал ей определение.
Р.Р.: Давайте.
П. М.: Поэзия – это крик души плюс точная наука, в моей версии.
Р.Р.: В чём точная наука?
П. М.: А в том, что поэзия имеет законы, как имеет законы и математика, ну, то есть, количество слогов, соответствие ударения, соответствие рифм – это может быть, белый стих, может быть специально… мне нравится, например, когда рифмуются разные части речи, когда там…не знаю…в дымке тая синей дымке тая, вот какие-то такие вещи, но она подчинятся определённым законам, значит, это уже наука, с одной стороны, но с другой стороны, без крика души, то есть, божественное начала – это тоже ничто. А вот, если соединить одно и другое, то это получается поэзия, ну, это моя версия.
С. С.: Впринципе, тоже самое, можно сказать и о музыке. Это крик души плюс точная наука. Потому что в музыке очень много математики, например.
Р.Р.: Светлана, Пётр, а вот кого из российских музыкантов 2000-ых, кроме Петра Малаховского и Светланы Сургановой стоит послушать? Вот даже по-другому сформулирую: кто новый интересный появился в 2000-ых? Потому что есть такое мнение, что 2000-е годы в Российской культуре – такое время чего-то милого, симпатичного и очень приходящегося сиюминутного. Ну нет ничего интересного как бы, или нет, хорошо всё.
С. С.: Ну, может быть это, скажем так, интересы музыкальные стали уже, то есть не стало такой глобализации этого процесса, если вот раньше была, например, Алла Борисовна Пугачёва, и её знала вся страна, и все, как один, значит, в Октябрьский, в Ледовый, и т.д. была какая-то общность…да, или как там Битлз, потому что в общем,мало было конкуренции, мало было представителей, так скажем, однополчан и представителей этого цеха. Сейчас, конечно, расплодилось много кого, много чего. Конкуренция очень жёсткая. Интересы молодёжи, они стали более фрагментированными, так, скажем, более узко направленными. То есть нет такого объединения тотального: любовь к Битлз, РоллингСтоунз или к Алле Пугачёвой.
Р.Р.:А вы сами кого слушаете? Слушаете кого-нибудь из своих российских коллег, кто вот только появился? Ну кто там появился в последние 10 лет…
С. С.: Ну мне кажется вот я так стараюсь отслеживать, хотя, наверное, не в достаточной степени… Алина Орлова мне кажется такая очень интересная, интересный персонаж, пожалуй, самый такой один из тончайших…(обращается к Малаховскому). Ты больше знаешь, говори.
П. М.: Ну я… да, я случайно, но так много музыки слушаю. Мне, например, нравится, что в последнее время, поднялся уровень…он пришёл, в общем,как бы из Скандинавии, конечно, сначала… но вот того направления, которое у нас в стране…ну может быть не оригинально, но в общем, задал которому начало в общем такая группа, как «Найтвиш». Вот, появилось достаточно много симфо-метал-коллективов, которые синтезируют классическое начало и элементы средство-выразительные хеви-метал…ну такая группа Каира из Белоруссии… была у нас такая хорошая группа «Цитадель», Петербургская «ЛаминаНокс» – вот такое вот – это с одной стороны, это вот такая вот ниша. С другой стороны – в общем развивается ниша, которая опирается на древне-славянское язычество, скажем так, какие-то такие мотивы, это там и Инна Желанная, это «Рада иТерновник» - туда отношу…ну, может там они и раньше появились.
Р.Р.:Ну они уже давно.
П. М.: Да, всё равно, вот это направление оно сейчас как-то становится актуальным и, на мой взгляд, перспективным. Ну Мельница, да? И вот всё, что черпает свои истоки в древне-славянских, таких пан-славянских, таких языческих каких-то корнях.
Р.Р.: Светлана, Пётр, ещё вот хочу задать такой вот вопрос… не музыкальный совершенно вопрос хочу задать: Илья Кормильцев перед… ну там за последние года два практически перед смертью, он очень тяжело переживал вообще жизнь в России, много писал на эту тему…написал, как тяжело ему здесь дышится, пишется, в общем, тяжело жить…Вот скажите, не хочу вас втягивать в какие-то политические вещи, если не хотите сами в них втянуться, но вот сейчас говорят, что в России меньше свободы,есть какой-то такой пресс, который давит на всех, кто даже политикой не интересуется и т.д. А как вам живётся? Как вам, хорошо здесь? Как вам ходится по улицам? Как вам вот…как вы всё воспринимаете то, что происходит вокруг вас, вы же не только в этой студии существуете? Там…Манежка, например, вас как-то напугала – не напугала – все эти фанатские дела. Поделитесь как-то ощущением от жизни здесь.
П. М.: Вообще, надо сказать, что любая сейчас – не сейчас молодёжи, которая объединена какой-то идеей, тем более, какая-то несколько агрессивная меня пугает, впринципе. Ну это не в последнее… не то, что прямо сейчас. Это вообще: любая, сбившаяся в стаю, куча молодых людей, меня настораживает, и, как бы, ну я не знаю, я видел и в Германии, например, и футбольные фанаты, и турецкие все эти вот дела, то есть если вот эти вот связанные с какими-то националистическими делами, то такие вещи в Европе, они тоже очень, на мой взгляд, остро стоят. А здесь мне, ну просто мне кажется, категорически я не про политику. Я говорю, что экономическая ситуация такова, что мне не хватает времени на занятие собственной музыкой. Приходится зарабатывать деньги на жизнь, на детей…на это просто уходит много сил и времени, и не остаётся времени и душевных сил на то, что хочется музыку сочинять. Это как-то происходит урывками, не регулярно, не так регулярно, как хотелось бы… вот это…ну, это, скорее, такая экономическая ситуация в стране, а не политическая.
Р.Р.: А люди меняются как-то? Вот вы чувствуете, что человек 2000-ых как-то там это другой человек, не человек90-х, не человек 80-х, да?
С. С.: Ну… сложно сказать…, но то что люди 2000-х – это совершенно не те люди, которые были, например, в 60-ые, или там в 40-е годы – это однозначно. Тут уже абсолютно очевидная ситуация…я ещё раз испытываю ностальгию по той, в хорошем смысле, наивности, светлости, которая заселяла души людей вот тех времён, да, может они действительно были в чём-то наивны, и я бы, наверное, много отдала, чтобы вот приобрести вот эту наивность.
Р.Р.: Но её, наверное, уже не будет
С. С.: Абсолютно. Конечно, этого не возможно.
П. М.:Да, похоже, что прагматизм всё-таки возобладал, к сожалению…я тоже об этом сожалею, то есть, меньше духовности – больше прагматизма стало. И не знаю, это, по-моему, тупиковый путь…в чём, но вот как на эту духовность выйти?
С. С.: …как вырулить из этого…
П. М.: Да-да, как выйти, и как вернуться к этой духовности. Была ли она? Мне казалось, что была…она на самом деле была выше….не знаю…вот, то есть сейчас много говорят: какая должна быть русская национальная идея: православие вроде как бы тоже не справляется с этой ролью…вот мне кажется, не очень справляется. Пофигизм он всегда был – это национальная идея испокон веков. Русский пофигизм – он да…Но мне кажется, что ещё, кроме политики, у нас в стране любой человек, который был порядочным даже, оказывается наверху, становится чиновником и становится хуже. Вот не знаю ни одного человека, который стал бы лучше, выйдя наверх.
Р.Р.:Власть развращает…
П. М.: Да, да, да! И так было всегда. Я не говорю, что до советской, там при Салтыкове-Щедрине об этом он писал. И ещё тут такая вещь: Россия просто, на мой взгляд, поскольку я когда-то географический факультет заканчивал, могу сказать, что развивалась, на мой взгляд, неправильно, потому что страна всегда была, стремилась расширяться вширь, она стала такой большой, что стала такой неуправляемой. Любой царский указ до Камчатки там доходил… пока он дойдёт – всё разворуют. Дорог не было и их до сих пор нет. И управляемость страной очень была низкой, и сейчас даже низкая. Вот, например, какая-нибудь маленькая Дания, в которой мы были, там всё мгновенно делается от замысла до…
С. С.: Реализации…
П. М.: …да, воплощения. Страна маленькая. Всё компактно, всё рядом, а вот наши эти огромные пространства, то есть мы даже поля распахивали не в глубь, как бы, чтобы там удобрений больше вносить, а вширь, то есть, экстенсивным…не интенсивным путём развития, а интенсивным, вширь. И это всё так. Мы зачем-то покоряли Сибирь, которая, на самом деле, очень трудно управляема… мерзлота там…это всё... Кавказ там российским до конца так и не стал, и не станет. Пытались развиваться вширь, а, наверное, стоило развиваться вглубь.
Р.Р.: Но скажите, вы оба планируете дальше жить в России, писать в России, и так сказать, никуда не хотите уезжать.
С. С.: Пётр, хотела тебе, кстати, сказать и похвастаться. У меня скоро будут небольшие недвижимости в Рощино, приезжай(смеётся). Будем творить вместе.
П. М.: Вот Рощино - это, наверное, очень близко и понятно…Просто за рубежом, ну я не знаю, у меня там нет зацепок и корней. Я не знаю…
С. С.: А хотел бы иметь эти зацепки?
П. М.: Нет, ну, если бы меня, допустим, пригласили там на запись нового альбома, я поеду…то есть там, где я востребован, там, наверное, и с удовольствием я побуду. Но, наверное, всё-таки, где родился – там и пригодился, не случайно такая пословица есть.
С. С.: Согласна.
Р.Р.: Но, ведь можно жить свободно в Чехии, а концерты давать здесь?
П. М.: Ну можно жить здесь, а концерты давать в Чехии…
С. С.: Лучше жить здесь, а концерты давать в Чехии – мне ближе вот такая политика.
Р.Р.: Понятно.
Обсуждение ( 0 ) Посмотреть все