Игорь Растеряев: Деревня никогда не исчезнет

Игорь Растеряев, тридцатилетний актер петербургского театра "БУФФ", вошел в десятку самых популярных исполнителей рунета за 2010 год. Его песня "Комбайнеры", прославляющая труд простых сельских работников Волгоградской области, разошлась по сети миллионами ссылок. Сегодня уже выложены "Русская дорога", "Казачья песня" и другие. Критики сравнивают Растеряева с Петром Наличем, поклонники создают сайты его имени, а самые высоколобые представители интернет-сообщества видят в творчестве Игоря признаки истинного, здорового патриотизма. Как сам автор относится к роли "русской мессии", чем он живет и что думает о нашей действительности - в интервью ПИТЕР.ТВ

 

 Роман Романов: Игорь, Скажите, вот то что Вы делаете, насколько это прикол? Потому что как я понимаю значительная часть Вашей аудитории воспринимает все это именно как прикол.

 Игорь Растеряев: Ситуация какая была: когда песенка Комбайнеров «выстрелила», я еще сам не знал, что это такое, потому что по факту на сентябрь месяц имелась только песенка Комбайнеры  у меня в арсенале и три песни, посвященные моим друзьям, где была ненормативная лексика. То есть действительно это было как сказать…Из этих четырех песен три точно были как прикол и одна песня получилась без ненормативной лексики. И кто-то в этом увидел прикол, кто-то в этом увидел не прикол, то есть «Комбайнеры» - это была такая порубежная история, когда мне самому было непонятно,  куда дальше пойдет развитие творчества. Потом, надо сказать, что я никуда и не собирался дальше двигаться, ничего писать, ничего развивать. Потому что,  как получается? Песни, которые для друзей были написаны, им было уже два года где-то, «Комбайнерам» было примерно столько же, она четвертая песня, вот, и то что она получилась такая более общая, адресная и без грубых слов - это тоже  так вот получилось просто.

Р.Р.: Игорь, скажите Ваше творчество в какой степени прикол? Многие воспринимают это именно как прикол, как стеб. Вы серьезно поете или все таки шутите?

И.Р.: Я стал смотреть на то дело куда оно пошло и пришел к выводу, что это уже принимает историю не совсем прикола.

Р.Р.: Все серьезно?

И.Р.:  Да неожиданно пошли песни, которые совсем не такие легкие, веселенькие «хихихаха», такие как про Каючину, про Алину и Дашу, еще одна…

Р.Р.: Но «Ромашки» уже тоже не веселые совсем.

И.Р.: Да.  Именно после Комбайнеров пошел цикл песен таких вот серьезных. Про Родину, про патриотизм. Многие в этом тут же увидели какой то политический социальный заказ. На самом деле, это все лажа. Потому что эти же тематики у меня встречались в песнях десятилетней давности. В театральном институте, когда мы делали зачины, все то же самое, эти все тематики были в моих зачинах и в песнях.

Р.Р.: А кто Ваша аудитория вообще? Кто Вас слушает? Кто ходит на концерты?

И.Р.:  В основном это мужчины. Есть даже зрелые люди. На концертах я видел людей пятидесяти, шестидесяти даже лет.

Р.Р.: Они серьезно к Вам относятся?

И.Р.:  Я не знаю, как они относятся, но я видел вот такой возраст. И это еще вызвано тем, что после четвертого концерта в Икре я решил не петь на таких больших концертах вот эти вот первые матерные песни. Многие сказали « Ага, ты прогибаешься под какую то конъюнктуру. Ты перестал быть собой, повелся вот на это, ты стал таким «Ура» патриотом! Почему? Хорошие песни!» Я говорю « ну да, хорошие. Но, во-первых, не я  их выкладывал в интернет, это все всплыло вместе с «Комбайнерами». Все, что там было, все это писалось для друзей, на кухне.

Р.Р.: Скажите, деревня вымирает? Мы здесь в городе привыкли считать, что там жизнь тяжелая, короткая и в общем то никто не хочет в деревне оставаться. На сколько это правда?

И.Р.:  Деревня никогда она не исчезнет. Потому что деревня это аграрный сектор, а аграрный сектор- это хлеб, собственно говоря. Ну как человечество может сможет без еды? Без еды оно же остаться не может. Другое дело как это все у нас происходит и как это все развивается, в какую сторону движется, сколько из этих деревенек остается и сколько исчезает каждый день, сколько народа там остается и сколько уезжает в города.

Р.Р.:  Ваши друзья, ваши сверстники они хотят там оставаться , где Вы живете или нет?

И.Р.: Я могу говорить о своем районе, о котором сочиняю песни. Там есть две деревни, ну не деревни- хутора у нас. Казачий регион, там хутора станицы. Два хутора. Один Раковка, второй Голинище. Для примера: Раковка - это современный хутор, современная деревня, там железная дорога, школа, больница, нефтебаза,  полная средняя школа, электроподстанция, фермерские хозяйства.

Р.Р.: Значит, работа есть?

И.Р.: Да. Там есть и работа и асфальт. По железной дороге недалеко до райцентра. То есть все нормально. Там люди остаются, живут. На хуторе Голинище, где у меня дача, там нет ничего. Там даже нет асфальта, газа, там нет никакой работы, там живут пенсионеры, дачники. То есть взрослое население живет за счет пенсии, которую им платят за участие в боевых действиях в горячих точках и единственный молодой парень Вова Буравлев, который, собственно на этом Комбайнерском ролике, которому посвящена песня Комбайнера, он там единственный человек, который там живет, ему сейчас двадцать семь или двадцать восемь лет, который единственный живет в этом глухом хуторе. И он оттуда принципиально не хочет уезжать.

Р.Р.: Пьют в деревне?

И.Р.: Ну я думаю как и везде. Даже поменьше, чем на севере, я так думаю. Но мне кажется, у нас еще не так страшно. Безусловно есть разные хутора, есть брошенные вообще хутора, есть кто остался зачастую там спиваются. Но есть люди как и везде, как и в городе, которые работают, которые много читают, очень много образованных, среди них людей, деревенских. У них больше времени, не затираться в этом поле общей массовой информации. Тот же Владимир из Голинище, Вовка Буравлев, я везде это говорю, читает Гомера,  он полный словарь Брокгауза и Эфрона прочитал. Он очень развитый человек. Учит языки самостоятельно по самоучителю, находясь отрезанным от цивилизации. Он не пьет, он работает по хозяйству и занимается самообразованием. Вот он развивается.

Р.Р.: Скажите Игорь, город портит людей?

И.Р.: Я не думаю, что город портит людей. Деревня, тоже можно сказать портит людей- там все спиваются. А город всех разлагает.

Р.Р.: То есть Вы против таких радикальных суждений?

И.Р.: Я вообще против каких либо рамок, обобщения. Меня спрашивают часто: « А вот Вас в основном слушает офисный планктон?» Я говорю: « Да откуда эти формулировки, определения, кто там слушает?» Во-первых неизвестно и комбайнеры нормально слушают в Раковке, и что такое офисный планктон надо  разобраться. Может это какой то наносной внешний дресс-код, но внутри,  мне кажется, люди довольно таки цельные, ничем на самом деле особенно не отличаются, все чувствуют настоящее, правду, неправду, ложь, искренность, Все чувствуют, даже представители так называемого гламура. Я так редко с ними, не общался практически, но я думаю, если с ними сесть нормально, по душам поговорить, то и у них это мишура с блестками быстренько сойдет, там окажутся абсолютно нормальные русские люди, которые запросто могли быть по другому времени героями войны, председателем колхоза – запросто. Это просто такие обстоятельств, в которые люди попали.

Р.Р.: Понятно. Вот у Вас в песни Ромашки есть такие строчки, я не процитирую, а близко к тексту перескажу, что вот эти ребята, о которых Вы поете, они вот эту дорогу выбрали сами. Но дальше Вы поете: «Но кто то же так поставил, что ни работы ни дома, что пузырьки да рюмашки и вместо Васи и Ромы лишь васильки да ромашки.» Вот все таки они сами выбрали ту дорогу умереть от паленой водки или кто так поставил, кто то создал такую ситуацию, которая их спровоцировала? Вот Вы как думаете?

И.Р.:  Речь идет о историческом моменте  русской деревни, на которой пришлось жить этим ребятам, в частности моим ровесниками, потому что других я не видел и не берусь о них говорить и писать. О развале вот этой деревни, колхозы развалились, фермерство тоже никто не поддержал, подкосили под корень основу русской деревни, по крайней мере Волгоградский агропромышленный сектор, дойки все позакрывали, поля все позарастали, годы были девяностые, развал, бардак. Малое предпринимательство, то есть фермера, практически их заглушили, их не поддержали. Конечно они выбрали сами, потому что многие мои ровесники, их ровесники они не спились. У моего брата класс, они остались в Раковке, они прекрасно работают, благополучный класс, практически весь. А кто то не смог. Просто обстоятельства, которые создались, они располагали споткнуться.

Р.Р.: Бремя славы не давит?

И.Р.: Слава интернетная -  удобная вещь, но я другой не ощущал. «На улицах узнают?» спрашивают. Редко. То есть, если посидеть, приглядеться.

Р.Р.: Побрились потому что.

И.Р.: Может быть. Но так редко. А интернетная слава, она чем хороша? Проснулся утром, вспомнил- О! У меня же есть слава! Включил компьютер, почитал что там еще написали, какой ты молодец, распрекрасный. Себя погладил мысленно, это все ощутил весь этот позитив от этого  осознания. Потом в голове щелчок, так стоп! Это уже граничит с самолюбованием. Какое то лелеяные гордыни или что то такое. Тут же на крестик шлеп! И нет никакой славы!

Р.Р.: Тут же в реальную жизнь.

И.Р.: И пошел волка играть или пошел на рыбалку, все нормально, как обычно.

Р.Р.: Скажите, есть какие то люди, которые оказали на Вас, как на автора, на исполнителя, какое то особоенное влияние?

И.Р.:  Самым большим потрясением для меня музыкальным была песня Галича «Устав караульной службы» как то она так называется, где поется « помним мы, что движенье направо начинается с левой ноги». Я помню я как сел на диван, я застыл, меня как током пронзило,  И я вот в такой позе сел, как услышал, вот так вот я и сидел,  пока оно не прошло. Вот эти слова его…

Р.Р.: А помните? Процитируете?

И.Р.: 

«Поколение обреченных. Как недавно - и ох как давно, - Мы смешили смешливых девчонок, 

На протырку ходили в кино.

 Но задул сорок первого ветер 

Вот и стали мы взрослыми вдруг.

И вколачивал шкура-ефрейтор в нас премудрость науки наук».

Ну как-то так. А припев такой « движенье направо начинается с левой ноги».

Мне почему-то вот это, ну, просто в шок вогнало! Вот после этой песни бардовской Галича я точно помню, что целый месяц не мог физически слушать попсу.

Р.Р.: Высказали до начала записи, что у Вас выходит альбом. Расскажите, где и когда?

И.Р.:  В клубе в Moscow Milk 5 февраля будет презентация альбома русского рока и концерт, посвященный вот этому событию.

Р.Р.:  А в Петербурге будет концерт?

И.Р.: Не знаю. Пока нет точной даты. Мне бы хотелось в марте. Просто я понимаю, что надо бы забабахать, что за полгода был один концерт в «Грибоедове» - этого маловато. Альбом, который сейчас выходит - “ Русская дорога”. Там не только песни. Там песни, разбавленные коротенькими совсем рассказиками, которые были написаны в девятнадцать лет. Из книжки «Волгоградские лица», про тех же самых комбайнеров, про природу вот эту. И связал я эти истории. Сейчас получается история такая: парень рассказывает про свою родину, маленькие рассказики такие  по полминуты.

Р.Р.: Получается, что весь альбом -  это единый сюжет такой?

И.Р.:  Да. То есть мне-то он чем дорог? То есть, со звукооператорами, с теми, кто делал альбом, мы пришли к выводу, что эти рассказики будут в тему. Песня, рассказик. Они не грузят литературно. Но вот как связки - я дал друзьям послушать, они сказали, что это создает целостное какое-то впечатление. Я надеюсь, что это действительно так.

Р.Р.: Ок. Будем ждать тогда пятого февраля, когда он выйдет.