ПРОЙДЁМСЯ ПО ФОНТАНКЕ

19 октября в 18:00 в Доме журналиста - вечер из цикла «Место встречи – Невский, 70. Старые и новые СМИ Петербурга». На этот раз в фокусе нашего внимания будут интернет-газета «Фонтанка.ру» и ее главный редактор Александр Горшков. Интернет-газета, с собственным радио эфиром, выпускающая видео-контент в приложении «Фонтанка.офис», ставшая для многих, как агентство, источником информации. Универсальное, синтетическое СМИ, за которым будущее? Или в первую очередь серьезный конкурент для тех, кто работает на медиа рынке в настоящем? Как удается развивать и поддерживать все направления одновременно? Что вызывает наибольший интерес у потребителя? Готовьте и вы свои вопросы «Фонтанке».

Встреча пройдет в конференц-зале дома журналиста.

Горшков Александр (главный редактор интернет-газеты «Фонтанка.ру»): Задумали в 2000-м, наверное, первая задумка пришла в мае месяце, за лето сделали, в начале сентября 2000-го года появилось это детище на свет. И, конечно, отличается как день и ночь, потому что осень 2000 года, это:  один сотрудник, сайт, и один компьютер. Вот собственно говоря…

Иванова: Один сотрудник…?

Горшков: Один сотрудник редакции, если можно было ее так назвать, который сидел за компьютером и чего-то туда ставил. И мы даже толком не обращали внимания, а что он там делает. Нам просто захотелось это создать, нам показалось, что нам будет это интересно. И сперва, первые месяцы, мы с интересом смотрели, что там происходит. Вот появились первые 20 посетителей, потом 50 посетителей в день, потом 70, 100, 150 – это было очень увлекательное занятие, очень увлекательное зрелище. И коллеги по нашей организации, где появилась «Фонтанка», а «Фонтанка» появилась в недрах Агентства журналистских расследований, относились к этому иронично: «Ну, сколько там у вас? 150-то сегодня было?». Примерно такой был разговор. У меня в компьютере до сих пор есть бизнес-план, относящийся к концу 2000 года. У нас тогда шел разговор с предполагаемым инвестором, который интересовался долей в Агентстве журналистских расследований, и соответственно мы описывали все наши ресурсы. И вот я тогда писал, что есть такая интернет-газета «Фонтанка», у которой есть двести посетителей. К концу 2001 года мы обещаем, что будет 500. И вполне возможно, что со временем там удастся зарабатывать какие-то деньги на рекламе. Сейчас «Фонтанка», вернее не «Фонтанка», а предприятие «АЖУР-МЕДИА», которое выпускает «Фонтанку» и еще ряд других наших интернет-ресурсов, в частности это «Фонтанка.fi», это медицинский портал «Доктор Питер», это автомобильный портал «Водитель Петербурга». Сейчас это около 90 сотрудников в штате, причем, может быть, даже больше, в этом году у нас достаточно большое прибытие. Ряд внештатных сотрудников и журналистов и не журналистов и, конечно, это огромное производство непрерывного цикла. 

Иванова: Ты сказал «Мы задумали», а «мы» - это кто?

Горшков: Я с моим коллегой Андреем Потапенко, который один из, собственно говоря, соучредителей и АЖУРа, и «Фонтанки». В конце мая 2000 года у нас совершенно неожиданным образом нарисовалась огромная по тем временам сумма денег, которая свалилась буквально ниоткуда. В размере, не побоюсь этого слова, 3,5 тысячи долларов США. Страшные деньги, особенно по тем временам. И мы думали, а как их использовать? Что же делать с такими невероятными деньгами? И тогда, «О! А давай-ка мы сделаем интернет-газету!». Почему интернет-газету? Наверное, тогда… Это словосочетание появилось недавно, если говорить про первую половину 2000 года, только-только появлялись. 1999-2000 годы – это заря интернет-медиа в России. Если вы посмотрите, то РБК, Газета.ру, ряд других федеральных ресурсов, которые до сих пор на рынке, они появлялись примерно тогда. У нас на тот момент была лента новостей, которую мы выпускали в ежедневном режиме, собственно говоря, в режиме он-лайн, как они поступили, в режиме информационного агентства. И была газета, которая выходила, по-моему, на тот момент 2 раза в месяц. А сами мы были родом из ежедневных газет, естественно, где мы когда-то начинали…

Иванова: Из «Смены»?

Горшков: Да, я в 90-м пришел в «Смену», хотя по образованию я не журналист. И нам казалось, что мы сейчас сделаем, это же интернет-газета, и мы туда сможем постоянно писать.

Иванова: То есть, главное, чтобы было куда писать?

Горшков: Да, но, когда мы сделали, мы сами туда ничего писать не стали, потому что было не до этого. Потому что было как бы не до этого. Но собственно говоря, эти 3,5 тысячи долларов мы использовали по назначению, на тысячу или полторы, я уже точно не помню, купили компьютер. На оставшиеся деньги заказали создание интернет-сайта. И таким образом, через 2,5 или 3 месяца все деньги были потрачены, и газета стартовала.

Иванова: Саша, но насколько я помню, я в 93-м году недолго работала в «Смене», и ты же возглавлял отдел новостей?

Горшков: Было такое дело. Я собственно говоря, начинал в «Смене», в отделе новостей.

Иванова: И это был знаменитый подвал…

Горшков: Ну, это былые времена, они уже никогда не вернутся, да…

Иванова: Просто, всё вырастает откуда-то, и где-то есть корни. Мне кажется, что…

Горшков: Конечно, уроки «Смены» были для меня очень важны. И не только уроки. А дух той «Смены» начала 90-х, которая тогда была действительно ведущей газетой и школой, из которой вышли люди, которые достигли разных высот в разных областях. Это был огромный опыт, и этот дух я и постарался перенести в «Фонтанку», когда в середине 2000-х, это был, наверное, примерно год 2007-й, я стал главредом этой газеты, а не просто одним из ее собственников. Я постарался его перенести, сохранить, культивировать, потому что мне казалось, что так правильно. 

Иванова: Скажи, пожалуйста, как ты сам думаешь, в чем секрет вашей популярности? Почему вы занимаете сегодня топовое место по цитируемости, например, в рейтинге «Медиалогии»? Почему действительно очень многие люди именно с вас начинают свой рабочий день?

Горшков: Ну, во-первых, нам повезло. Потому что мы вовремя начали. Потому что, конечно, ни несколько лет спустя, ни тем более сейчас, попытаться создать производство, попытаться создать медиа на 3,5 тысячи долларов просто-напросто нереально. Мы успели в самое-самое время. Я не готов оценить затраты, если бы мне предложили попытаться сделать сегодня, я не готов даже сказать, сколько бы я сказал. У меня в голове есть сумма, но это космос по сравнению с тем, что было тогда. Во-вторых, люди, которые работают со мной, они работают не за зарплату. Безусловно, они получают зарплату, и, в среднем если брать медиа отрасль по городу, то не самую плохую. Но для них это, как и для меня, это - часть жизни и часть жизни большая…

Иванова: То есть вот как вы начали с того, что вы хотели, чтобы было место, куда можно было писать, так вы этот дух и сохраняете?

Горшков: Мы вчера как раз разговаривали с одним коллегой, не из нашей компании, тоже медиаменеджером, о том, что для людей любой профессии, и для журналистов в частности, что-то из себя представляющих и пытающихся чего-то достичь и добиться, на самом деле, допустим, зарплата не является главным мотивом их деятельности. Очень важна такая вещь как, допустим, свобода творчества, которая применима во всех областях…

Иванова: Ну или реализация через это творчество…

Горшков: Да, да… И эта мотивация является главной, в том числе она двигает людьми, когда они поднимаются среди ночи и едут, если необходимо, на какое-то задание, когда они работают по выходным и без выходных.

Иванова: Я посмотрела, у вас новости стоят круглосуточно…

Горшков: Этим сейчас никого не удивишь. Так или иначе, все медиа сейчас работают круглосуточно или почти круглосуточно.

Иванова: Почти, круглосуточно не все. 

Горшков: У нас тоже нет такого, чтобы выпускающий сидел у компьютера всю ночь, потому что в этом нет необходимости. Какое-то время так было, причем, я точно думаю, что мы были первыми, по крайней мере, в Петербурге, кто перешел на такой режим работы. Но несколько лет назад, мы его изменили, и сейчас ночной редактор заканчивает работу примерно в 1.00 – 1.30, а утренний начинает работу в 7.30. А ночью ставятся тексты или новости по мере необходимости, как правило, если случается что-то чрезвычайное, или выходят новости, которые были заготовлены заранее, и как правило это анонсы культурных событий.

Иванова: Смотри, интернет-газета, и у вас сохраняется формат газеты. У вас каждый раз есть какой-то топовый материал, главный. Я так понимаю, что ты как редактор определяешь какой материал на данный момент является самым главным, занимает центральное место…

Горшков: Я сейчас сижу здесь, как я могу определить какой материал будет главным? Конечно, не могу. 

Иванова: А кто определяет?

Горшков: В одиночку это нереально, потому что можно было бы предположить, что я читаю все материалы, выходящие на «Фонтанке». Слушайте, коллеги, это примерно 150 или 200 новостей, статей и прочего контента в день, это нереально. Просто нереально. 

Иванова: Просто понимаешь, есть образ – интернет-газета. Газетные журналисты. Есть образ, такой старый, главного редактора, который все читает, подписывает номер, то есть сегодня все это…

Горшков: Да, да, кидается газетами в сотрудников, я слышал про такое, кричит матом, мне рассказывали про такое.

Иванова: То есть нереально все прочитать, получается большой кредит доверия сотрудникам?

Горшков: Естественно, я стараюсь делегировать сотрудникам какие-то полномочия. У меня не всегда это хорошо получается, это моя слабая сторона, но с прошлого года, когда я стал не только главным редактором, а мне этого более чем хватало, мне пришлось стать еще и директором в нашем предприятии, как вы понимаете, времени контенту пришлось уделять еще меньше. Но я безусловно каждый день провожу летучки, если я в городе или не на каком-нибудь утреннем мероприятии, которое я не могу пропустить. Я принимаю решения по ключевым вопросам, касающимся контента, или мои сотрудники мне звонят и советуются со мной, а так текущую операционную деятельность осуществляет шеф-редактор Миша Гончаров и старшие редакторы.

Иванова: У вас важное место на ресурсе занимают журналистские расследования, и существуете вы внутри Агентства журналистских расследований…

Горшков: Нет, не внутри, это разные организации. 

Иванова: Разные организации… Вы просто возникли, выросли оттуда?

Горшков: Выросли оттуда, да.

Иванова: Хорошо, то есть сегодня совершенно разные организации. АЖУР – это АЖУР, Фонтанка – это Фонтанка…

Горшков: Есть «АЖУР-МЕДИА», которая связана по родословной, и есть общие слова в названии, но это разные предприятия, с разной бухгалтерией. 

Иванова: Это даже для меня новость, у меня в голове вы всегда были частью АЖУРа.

Горшков: Любой может залезть в «СПАРК» и посмотреть эту информацию…

Иванова: Смотри, расследования, которые вы проводите, это ваша фишка? Или у вас какая-то другая фишка, что-то другое кажется тебе наиболее важным и отличающим издание от всех остальных? Или все-таки расследования?

Горшков: Я бы не сказал, что расследования - это фишка, но это важная часть. А самое важное, если говорить про самое важное, это поиск оригинального эксклюзивного контента ежедневно. Выльется он в расследование или в короткую новость, это совершенно другой вопрос. Но именно нацеленность на эксклюзив дает такие вещи как цитируемость в «Медиалогии», позиции в Яндексе. Если не заниматься какими-то специальными ухищрениями, а мы этим никогда не занимались.

Иванова: То есть какими-то там подкрутками…

Горшков: Нет, это не для нас. Именно это в конце концов дает очень верную и лояльную аудиторию, которую мы ценим.

Иванова: Понятно, что вы, поставляя эксклюзивные новости…

Горшков: А расследования доставляют неприятности.

Иванова: Да, сейчас об этом поговорим, но сначала о другом. Вы, поставляя эксклюзивные новости на рынок, по сути выполняете функцию информационного агентства?

Горшков: Любое средство массовой информации, которое выходит в он- лайне, можно сказать, выполняет какие-то функции информационного агентства, наверное.

Иванова: Смотри к чему я веду. Дальше, какое-то время назад (кстати говоря, какое?) у вас появилась «Фонтанка. Радио». 

Горшков: Оно появилось, но я не буду лукавить и скажу, что на сегодняшний день «Фонтанка. Радио», проект, который назывался «Фонтанка.FM», потом он назывался и сейчас называется «Фонтанка. Офис», в том формате, в котором он появился изначально и в тех форматах, в которых он претерпевал изменения за последние годы, сейчас не существует.

Иванова: А видео контент?

Горшков: Видео контент есть, и его становится больше и больше.

Иванова: Я и смотрю, что он и короткий, и длинный, и разного качества, разного уровня и глубины, но тем не менее его появляется все время больше. Означает ли это, что вы стремитесь к созданию некоего синтетического средства массовой информации, сохраняя название газета, но по сути уже являясь и радио, и телевидением, и агентством, и всем сразу.

Горшков: Современное интернет-медиа - это в любом случае мультимедийный контент, который может реализовываться разными средствами, в виде коротких текстов или даже расследований в видео формате, а такие примеры у нас тоже были. Причем не далее, как этим летом, мы делали видео расследование, которым я как редактор, как руководитель СМИ могу гордится. Потому что я понимаю, что сделать расследование в телевизионном формате в принципе конечно сложнее, чем в печатном.

Иванова: Напомни, пожалуйста, какая тема была?

Горшков: Оно касалось бизнеса на китайских туристах в Петербурге.

Иванова: Да, я читала…

Горшков: Смотрела, наверное.

Иванова: И читала, и смотрела, обратила на это внимание. Этот материал запомнился. 

Горшков: Это важно, потому что в этом материале безусловно были соблюдены все стандарты журналистского расследования. Такие как сбор информации, ее проверка, интервью с героями, фигурантами, злодеями, интервью с экспертами, контрольные интервью, юридическая экспертиза. Мы все это прошли, все это сделали. Я знаю, что материал был принят в аудитории очень положительно. Но этот материал готовился, наверное, месяц работы.

Иванова: То есть затратная история.

Горшков: Да, затратная история. Но опять же, то что касается нового контента, будь то инфографика, будь то видео контент, аудио контент, который мы делаем, прочие мультимедийные истории на внешних платформах, таких как Tilda и другие задумки, которые мы реализуем, они как правило весьма затратны. Но я понимаю, что этот эксперимент важен и что-то может получиться. Что-то пойдет, что-то не пойдет. Какая-то история сыграет, какая-то не сыграет. Да, я понимаю, что мы потратим на это энное количество денег, но мы убедимся, что что-то здесь не растет, и либо мы посчитаем, что здесь есть важная социальная функция, и мы это оставим в нашем портфеле, либо мы от этого откажемся и будем проводить другие эксперименты. 

Иванова: Вот хочу вернуться к вопросу о расследованиях, которые, во-первых, затратные с точки зрения финансов, потому что действительно, если месяц готовить один материал, это в общем-то серьезно. И платить всем сотрудникам, которые занимаются этим материалом, весь этот месяц. Но это еще, как ты сказал, и то, что портит вам жизнь в плане отношений…

Горшков: Не то, чтобы портит жизнь. Это доставляет бодрость…

Иванова: (смеясь) Бодрость! Бодрит? Я как раз хотела спросить, почему все же стоите на своем и проводите расследования, хотя они неприятности вам какие-то доставляют и финансово затратные. Но ты не сказал, что это ваша фишка, основная ваша тема…

Горшков: Я бы, конечно, хотел, чтобы у меня расследований было больше. Потому что расследовательской журналистики, настоящей расследовательской журналистики в нашей стране, к сожалению, крайне немного. Мы упустили здесь... Мне очень горько это осознавать, потому что так или иначе АЖУР появился в 1996 году, существует до сих пор, а начинали мы заниматься расследовательской журналистикой еще в самом начале 90-х, работая в той самой «Смене». Мне очень жаль, что мы, сделав достаточно много для развития расследовательской журналистики в Петербурге, в частности, не побоюсь этого слова, в стране, в целом. Потому что мы написали в свое время учебник по журналистским расследованиям, который выдержал несколько изданий и по которому до сих пор учатся в университетах, не только в СПбГУ. Потому что таких учебников в нашей стране больше-то особенно и не было. Было еще пару книжек, но мы были первыми, мы были наиболее подробными, наверное. Мы провели десятки лекций, семинаров, тренингов для коллег по всей стране, и не только по стране, но и за рубежом. Но мы не пошли дальше, мы не сделали из этого какую-то совсем большую историю, которая должна была бы выйти. А в мире это направление в последние годы развивается, развивается весьма интересно.

Иванова: Про него даже романы пишут. «Девушка с татуировкой дракона» - целый роман про расследовательскую журналистику.

Горшков: Романы про расследовательскую журналистику писали и раньше. И в конце концов «Вся королевская рать» - это та самая расследовательская журналистика, в том числе, это такая классика жанра. Огромное количество книг, героями которых являются журналисты-расследователи за рубежом, есть и у нас, но у нас все-таки по большей части такие поделки.

Иванова: Так почему же вы не пошли дальше?

Горшков: Наверное, потому что очень тяжело все же совмещать работу в реальном СМИ, реальный медиабизнес и развитие журналистских расследований. Для этого надо было оставить медиа и заняться развитием журналистских расследований. Я знаю такие примеры в других странах, когда у коллег получилось, и получилось очень здорово. Я видел (наверное, сейчас скажу неправильную вещь), но я видел, как в конце 90-х зарождались журналистские расследования на Украине. Я точно знаю, что на тот момент мы были на голову впереди. И я знаю к чему пришли они в начале 2010-х – это сеть из десятков, более сотни, журналистов-расследователей по всей Украине, которые делают великолепные материалы, которые не спускают ничего власти ни старой, ни новой. И которые работают очень и очень серьезно. Если мы говорим про журналистов-расследователей в мире, каждые полтора года проходит конференция журналистов-расследователей, всемирная. В этом году, если не ошибаюсь, по-моему, в ноябре она будет в Йоханнесбурге, в ЮАР. Я был на такой конференции, по-моему, 3 года назад, а может 4,5, потому что прошлая была Лиллехамере. Это огромный опыт, который ты получаешь из общения с коллегами, это технологии, которые используются и применимы не только в журналистских расследованиях, но и в повседневной журналистике. В общем, это, конечно, космос по сравнению с тем, что происходит у нас. Но при том я хочу сказать, что во всем мире журналисты-расследователи не катаются как сыр в масле. Я разговаривал, например, с греческими коллегами, которые занимаются расследованиями коррупции у себя там. У них зарплата, по-моему, мне коллега говорил – 700 долларов. И для Греции – это точно не сахар. И в России это в общем немного. Для Греции точно не сахар. Да, есть большая система помощи этому виду журналистской деятельности, есть всевозможные организации, которые помогают, которые спонсируют, но это не какие-то космические деньги, которые попадают в карманы журналистам, которые занимаются расследованиями по всему миру.

Иванова: Смотри, 17 лет «Фонтанке» или 18?

Горшков: Мы отмечали в этом году, и сошлись на том, что нам все-таки 17. 

Иванова: Хорошо. Вот прежде чем перейдем к вопросам из зала, а я надеюсь, что они уже появились, и сейчас мы подключим аудиторию к разговору… Назови какие-то материалы, Саша, которые для тебя как для редактора стали  топовыми, важными, запомнились. Независимо от того, когда они выходили, они как-то сыграли роль в развитии издания, что-то в нем изменили. Вот этим летом, мы поняли,  это было расследование о китайском бизнесе в Петербурге

Горшков: Ну, если говорить о последних месяцах, расследование про китайский бизнес - безусловно очень здорово. Если говорить про последние дни, а почему бы нет? Это хорошая работа, нам удалось взять интервью у Рязанцева, космонавта, который сейчас находится на орбите. Собственно говоря, это интервью с орбиты…

Иванова: «Фонтанка» вышла в космос!

Горшков: Мы, конечно, не позвонили в космос. Но это была долгая договоренность с Роскосмосом, переписка, согласования. Месяца полтора работы. Но в итоге Рязанцев ответил на наши вопросы, мы получили, опубликовали на этой неделе. Конечно, это был хороший материал. Не каждый день такое удается сделать. Если говорить про последние месяцы, летняя серия материалов, августовская, про ЧВК Вагнера, эту тему мы вели на протяжении 4 лет. Собственно говоря, после этой публикации тему можно считать закрытой. Если до этого оставались у кого-то какие-то сомнения, ну не придумываем ли мы все это и так далее, то тут доказательная база настолько исчерпывающая, что мне не приходит в голову, что еще надо сделать. 

Иванова: Да, это большая журналистская работа серьезная, очень интересный материал.

Горшков: Там было три или четыре материала.

Иванова: Я имею ввиду все. Меня эта тема интересовала, и я читала публикации.

Горшков: На самом деле столько всего происходит каждый день, что я иногда к вечеру забываю…

Иванова: (смеясь) что читал утром.

Горшков: Да, что происходило с утра. Очень тяжело вспоминать, главное, что я хочу, прошу, от коллег требую, чтобы каждый день был какой-то эксклюзив. И не один. У каждого каждый день должен быть эксклюзив…

Иванова: Вот по этому поводу есть вопрос для тебя…

Горшков: И так или иначе это появляется, тем и живем. Если говорить про прошлый год, он для нас во многом прошел под знаком горящего творожка, который мы поджигали. Не знаю, видели или не видели вы эту историю. Но для тех, кто не видел, напомню. Значит, мне рассказали, я не поверил, подумал - выдумывает. А человек рассказал, что ларечек в Купчино, стоит обычный ларечек, и, если там купить творожок обычный и поджечь, он будет гореть. Я подумал, что человек бредит. Тем не менее мы отправили нашу съемочную группу, нашу телезвезду Венеру с оператором. Я им дал денег на контрольную закупку, рублей 100, больше не надо. Килограмм творожка рублей 110-120 стоит. «Возьмете там по полкило». Они купили, у них с собой была газовая горелочка, ложечка, они купили, подожгли, и действительно он загорелся. Это было – я смотрел, когда видео…

Иванова: Вот она, эксклюзивная сенсация, да?

Горшков: Да. Но, естественно, мы не просто выдали, как горит творожок. Мы запросили сертификаты на этот творожок в этой компании. Мы позвонили на завод изготовитель, который там был указан. Мы спросили: «Из чего вы делаете творожок?». Они сказали: «Это есть наша коммерческая тайна». Мы сказали: «Прекрасно. Все очень здорово». Опубликовали этот материал – это были сотни тысяч просмотров на «Фонтанке», на YouTube.  Это прошло по всем телеканалам и не по одному разу. На одном из федеральных каналов на следующий день каждые полчаса показывали в выпуске новостей этот горящий творожок. Иногда до сих пор звонят и спрашивают: «Можно ли взять это ваше видео с творожком». Я говорю: «Да, конечно, берите». Мы бесплатно отдаем видео контент, у нас только одно условия, чтобы была наша плашка на видео. Потом мы выпустили еще серию материалов о качестве творожка, который продается в наших магазинах и поступает в детские учреждения и казенные учреждения, государственные учреждения. И там выяснилось, что это огромная проблема, огромная история.

Иванова: А на вас пытались воздействовать производители творожка?

Горшков: С самого начала, когда материал вышел, в этот день и на следующий день мне предлагали много денег, чтобы материала этого как-то не стало…

Иванова: В результате не стало этого творожка, поскольку, как я понимаю, деньги остались там, где были…

Горшков: Нет, нет, я не знаю, что стало с творожком, это ж не финал еще как бы. Потом мы в итоге дошли до того… Мы узнали, что оказывается любой может стать производителем творожка. Можно получить сертификат, это стоит 3 или 5 тысяч рублей. Мы получили даже 2 или 3 сертификата в разных организациях, и мы даже получили все необходимые документы для выпуска творожка. Я не помню, как мы его назвали, то ли «Фонтанка», то ли еще как-то. У нас все было готово к тому, чтобы производить свой творожок или взять где-то другой, наклеить этикетку на ведро, у нас даже этикетки были нарисованы, и договориться с магазином на реализацию. Мы не стали делать последнюю операцию, итак все было очевидно. Мне юрист говорит: «Слушай, ну просто докопаются, когда вы это сделаете, и вы никогда не докажете, что это журналистский эксперимент. Потом оправдываться замучаетесь». Я сказал: «Ладно, итак все понятно». 

Иванова: У вас, наверное, сильная юридическая служба?

Горшков: Без этого никак. И где-то, я вот не помню, то ли это был конец прошлого года, то ли начало этого, по-моему, в Липецкой газете, потому что предприятие, от которого все это пошло – это Лев-Толстовский молочный завод, который производит этот творожок, выходит репортаж с этого завода. Там корреспондент ходит по этому заводу, разговаривает с директором, директор рассказывает, что вот они производят творожок, их оболгали в СМИ, но они не обращают на это внимания, и не будут обращаться в суд, потому что потребитель и производство важнее всего. И там такой финал, формовщица с 37-летним стажем тетя Клава говорит: «Мы по-прежнему работаем с огоньком!» (смех в зале)

Иванова: В общем жизнь, она сама расставляет все на свои места. Давайте вопросы к Александру, если они есть. Пожалуйста, генеральный директор Первого канала в Петербурге Наира Паповян.

Паповян: Александр, вопрос будет относиться к эксклюзивным материалам, но он будет касаться не ваших, безусловно, абсолютно замечательных журналистских расследований, а именно ленты новостей. В самом начале существования «Фонтанки», а я являюсь вашим постоянным пользователем, фишкой была именно такая милицейская лента новостей, и, безусловно, это принесло свои результаты в рейтинге популярности. Сейчас такая доминанта сохраняется? Либо у вас уже акцент на какие-то другие аспекты?

Горшков: Нет, конечно, этой доминанты нету, хотя так или иначе новости из хроники происшествий  присутствуют. И такова природа читателей, наша природа, что человек обращает на это внимание. Поэтому эти новости популярны, хотя мы отнюдь за ними не гонимся. Более того, чтобы как-то привести это чуть-чуть в какое-то цивилизованное русло, а я постоянно пытаюсь что-то привести в цивилизованное русло… Как это не смешно, на «Фонтанке» в январе этого года появился отдел новостей. Отдела новостей на «Фонтанке» до этого не было, потому что так или иначе вся «Фонтанка» про новости. 

Иванова: А теперь вы его структурно выделили?

Горшков: Да, у нас есть отдел новостей. Мы набрали туда несколько молодых журналистов, которыми я жутко доволен. Они выдержали большой конкурс, потому что было вначале десятки, много десятков резюме. Из них осталось штук 20, с этими 20 сотрудниками мы встречались, проводили собеседования, кому-то давались тестовые задания, те, кто проходил тестовые задания, приходили в редакцию, чтобы мы могли их посмотреть в деле. В итоге всего этого зверского отбора осталось три человека, которые все это выдержали. Которым я с самого начала сказал: «Вам предстоит долгий забег, вы будете получать очень небольшую зарплату, вы будете пахать много, без выходных и без всего, но зато у вас есть шанс чему-то научиться. Если вы принимаете эти условия игры, мы едем дальше». Они согласились, они приняли, они все это выдерживают. Собственно говоря, у любого журналиста, у любого человека, который чем-то занимается, должен быть блеск в глазах, иначе ни фига не получится, извините, честно говоря. Вот они занимаются обработкой первичной информации входящей. То, что приходит по разным рассылкам, по пресс-релизам, по каким-то сводкам и все прочее. Все, что требует минимальной обработки, и минимального небольшого дозвона…

Иванова: То есть максимум, чтобы проверить.

Горшков: Да, пару звонков, собственно говоря. Делал я это еще с одной целью, улучшить качество новостей. Потому что, честно говоря, мне очень не нравилось в среднем то качество новостей, то качество текстов, которые мы выпускаем. С этим были проблемы, они есть, их не может не быть, нету такого, чтобы их не было. И они были, потому что народу немного, темп достаточно большой, и из-за этого качество неизбежно снижалось. В итоге качество повысить удалось. Каждый из этих сотрудников делает в месяц порядка 200-250 новостей, и они у нас рекордсмены по производству, сами можете представить, сколько это получается в день.

Иванова: Стахановцы просто.

Горшков: Это минимум 10… Они работают в режиме, когда  два сотрудника работают, один  отдыхает. Но по выходным они работают тоже. То есть получается, в день это минимум 10 новостей, а то и больше, и еще они делают другие какие-то опции по работе. Большей частью новостей по линии происшествий занимаются тоже они. Но остальные сотрудники получили возможность больше сосредоточиться на тех самых региональных новостях, которые они ищут из любой области. То, что происшествий много…

Иванова: Жизнь такая.

Горшков: … и они попадают на «Фонтанку». Пару лет назад мы все, что касается мелких ДТП и ДТП, где не слишком много жертв, мы все вынесли на «Водитель Петербурга», совершенно сознательно избавив от этого Фонтанку, чтобы не захламлять ленту. То, что это все равно есть, ну не мы виноваты.

Иванова: А у вас сколько сегодня приложений? Вот «Водитель Петербурга»…

Горшков: Это не приложения. «Водитель Петербурга» - это тоже интернет-СМИ. «Доктор Питер» - тоже интернет-СМИ. Единственное, «Фонтанка.fi» у нас как СМИ не зарегистрировано.

Иванова: Которое про Финляндию пишет. Пожалуйста, еще вопросы. Будьте добры Юля микрофон сюда. Наш микрофонный оператор Юля. Вопросы задаем в микрофон. Пожалуйста, представьтесь как вас зовут.

Вопрос из зала: Эльмира Алипова, ученица Федеральной школы радио. Вы говорили о свободе творчества в вашей команде. Можно узнать о рамках, запретах или табу, которые все-таки должны быть для современного журналиста? И сразу второй вопрос. Кто для вас идеальный журналист и что такое идеальное издание?

Иванова: Два вопрос в одном. Спасибо, кстати, про табу отличный вопрос, я как ведущая благодарю вас. Рамки, запреты… Давай начнем с запретов и табу.

Горшков: Когда два вопроса, всегда можно ответить на один, а от второго уйти (смеясь).  Как я учу своих коллег, никогда не задавайте два вопроса сразу. Тогда ньюсмейкер имеет возможность выбрать на что ответить, а второй замылить. Нет, я не собираюсь ничего замыливать. Про рамки-запреты. Ну давайте так. Если откровенно и начистоту, нигде в мире нет такого, чтобы не было никаких ограничений. Такого нет. Ни здесь, ни в свободолюбивой Америке, ни в Европе. Не бывает. Это не безвоздушное пространство. Тем более, если мы говорим, и не говорим, а понимаем, что медиа – это и бизнес, мы зарабатываем деньги с рекламы, мы живем на свои деньги. Мы не получаем их откуда-то в конвертах, нам не приносят чемоданы. У меня абсолютно вся белая прозрачная бухгалтерия, к сожалению, потому что с этого приходится платить все налоги. И это страшное дело, у меня все время сердце кровью обливается, когда я подписываю документы бухгалтерские.

Иванова: Но это цена возможности заниматься расследованиями, поджигать творожки.

Горшков: Да, в том числе, это именно та самая цена, потому что мы сознательно пришли к этому давным-давно, отнюдь не в 2010-х, а гораздо раньше, потому что мы поняли, что риски слишком велики. И мы отказались от всяких конвертов и так далее, мы отказались от этого, не побоюсь этого слова, еще в первой половине 2000-х. И в 2008, по-моему, году, или 2009-м, когда к нам пришла налоговая проверка (а она пришла не просто так, мы знаем, почему она пришла). Они пришли с задачей чего-то найти, они у нас сидели 4 месяца, они прошерстили все подряд, и в итоге они ушли с двумя нулевыми актами, что в общем является для нас …

Иванова: Возвращаю вас к вопросу про табу, ограничениях…

Горшков: Совершенно нет каких-либо постоянных запретов или ограничений. У меня обязательное условие к сотрудникам, про кого бы или про что бы они не писали, не выдвигать какие-либо огульные обвинения, не использовать какие-либо семантические обороты, кого бы они не касались, которые могут каким-либо образом задеть или унизить героя публикации. О ком бы не шла речь, пускай о самом страшном злодее. Есть факты, и они должны говорить сами за себя, а не словесные обороты, которыми поиграть при желании может любой. Иногда возникают такие острые ситуации, в которые мне приходится вмешиваться, уже не как редактору, а как директору. Вот здесь, вот эта шизофрения, два в одном. Как редактор я отвечаю за контент, а как директор – за бизнес перед собой и акционерами.

Иванова: Иногда не совпадает, да?

Горошков: Бывает так, что публикации серьезно задевают интересы наших рекламодателей. Тогда я вступаю в переговоры с рекламодателями и объясняю, что мы не можем об этом не написать все-равно, но мы готовы выслушать вашу точку зрения по максимуму, и ее учесть. Не далее, как сегодня, когда я шел сюда, я имел такой телефонный разговор. И поверьте, в большей части случаев мне удается найти общий язык, точно так же сегодня приемлемый абсолютно компромисс, который устраивал и редакцию, и дирекцию, был найден.

Иванова: То есть сам с собой, как мистер Фикс, ты договариваешься (смеясь). А что вы думаете об этом, мистер Горшков? А я об этом, мистер Горшков, думаю то-то…

Горшков: Вот примерно, что касается каких-либо… Есть этические ограничения, да, которые обязательны. У нас по этому поводу все время возникают споры какие-то, дискуссии, что можно, что нельзя. У меня один коллега написал материал, первая часть которого выходила как раз в выходные дни, про маньяков, там собственно говоря не про маньяков, а про полицейских, которые ловят маньяков, и у меня ряд коллег увидел в этом материале какую-то такую чернуху. Хотя чернухи в нем не было, на мой взгляд, там было достаточно корректно изложено. Но со второй и третьей частью этого материала я сижу сам, и буквально по словам стараюсь сделать так, чтобы кому-либо не доставить неудобства. Это то, что касается ограничений. Наверное, я ответил на этот вопрос. Но более того, бывают какие-то ограничения, которые мы накладываем на себя добровольно. С одной стороны все ключевые материалы у меня смотрит юридическая служба, это обязательно, потому что это в значительной части ограждает от последующих трат времени и денег на судебные процессы, хотя они все равно случаются.

Иванова: Часто?

Горшков: Достаточно часто, потому что герои наших публикаций теперь тоже умные, закон позволяет многое, как можно воздействовать на медиа. И постоянно мы получаем какие-либо претензии, и большая часть из них с юридической точки зрения оказывается безосновательной. Я точно знаю, что за последние годы у меня не было ни одного взыскания финансового в рамках юридических споров, и неюридических тоже…

Иванова: Вторая часть вопроса…

Горшков: Сейчас, я договорю…

Иванова: Да, прости.

Горшков: Но тем не менее с тем, что говорит юридическая служба, я считаюсь, но иногда говорю юристам: «Все я понимаю, вы здесь правы, но я беру этот риск на себя. Потому что я считаю, что так будет правильно, иначе мы совсем задушим материал, если мы вас послушаемся». Сегодня с утра прибегал сотрудник, материал, может быть, уже встал, пока я шел сюда. Это продолжение истории с ЧВК Вагнера. А он предварительно посоветовался с юристом и прибежал ко мне со словами: «У меня не получится написать этот материал, потому что юридическая служба такой материал не пропустит». Я говорю: «Нет, брателло, ты вначале напиши, а дальше мы будем разбираться». И когда я выходил из офиса, сотрудник меня догнал и сказал, что юридическая служба все согласовала. «Ну вот видишь, как здорово». Всегда можно и с юристом договориться, вопрос как написать, как изложить. Кроме того, конечно, постоянные ограничения, а их становится все больше и больше в последние годы, вы это знаете не хуже меня, прилетают от наших законодателей. А следит за этим Роскомнадзор. Теперь нельзя писать о том, об этом. Что человек выпрыгнул из окна тоже нельзя написать.

Иванова: Да, нельзя.

Горшков: Поэтому теперь надо написать, что нашли человека, лежащего под окном, а о том, что он выпрыгнул из окна, об этом уже не скажешь. И так далее. И таких ограничений становится все больше и больше.

Иванова: Про идеального журналиста и идеальное СМИ?

Горшков: Я не знаю насчет идеальных СМИ, потому что всегда есть какие-то примеры, у которых есть чему поучиться и с чего забрать к себе в дом как бы. Я тоже за этим постоянно смотрю, забираю что-то к себе, и вижу, как от нас что-то забирают. Вот сейчас хорошим тоном считается говорить, какая классная «Медуза». «Медуза» действительно не плохая, но они просто забрали к себе очень много хорошего, что есть в мире. И здесь они, конечно, большие молодцы. Безусловно. А идеальный журналист….

Иванова: Как-то мне даже кажется, что это прилагательное с определением журналист вообще не сочетается, просто вообще. Или сочетается?

Горшков: Идеальных людей вообще не бывает. Можно говорить, наверное, про хороших журналистов. Я уже говорил, у человека должны гореть глаза. Он все время должен быть нацелен на поиск чего-то нового. Вот идет по городу, увидел, что-то случилось, он должен достать тут же мобильный телефон, снять и передать в редакцию. Собственно говоря, все наши журналисты так и поступают. Я еду, все время собираюсь себе видеорегистратор поставить, он у меня в бардачке валяется года два, но, если я успеваю сделать снимок любого ДТП или что-то такое, я тут же передаю. Все в дом, все в семью (смеясь).

Иванова: Все в дом, все в дом. Спасибо. Еще вопросы. Давайте сейчас девушке, а потом Наире. 

Вопрос из зала: Студентка СПбГУ, факультет международный журналистики. У меня вопрос: в вашем издании какие перспективы ждут молодых журналистов, будь то работа или практика, как это все будет выглядеть? Спасибо. 

Горшков: (смеясь) Как будет выглядеть практика?

Иванова: Берете вообще студентов на практику?

Горшков: Значит хорошо, вопрос понятен. Насчет перспектив. Тяжелое размышление… Приходит человек, ему же нужен какой-то профессиональный рост со временем, казалось бы. Но отнюдь не перспективы карьерного роста для многих журналистов тоже важны. Потому что, будь моя воля, по-иному бы сложилась моя журналистская биография, я бы, наверное, до сих пор бы остался журналистом и был очень рад этому. Так получилось…

Иванова: Не страдал бы раздвоением на редактора и директора. 

Горшков: Нет, как полевой журналист (я и сейчас пишу интервью и так далее, редко), но как полевой журналист я перестал работать в 96-м году и на самом деле до сих пор об этом жалею. Поэтому перспектива все время чему-то учиться. У нас маленькая текучка на «Фонтанке», вообще в «АЖУР-МЕДИА». Если говорить про журналистов, то за последние, чтобы не соврать, полтора года, больше чем полтора, у меня ушло 2 журналиста. И еще один, который пришел, несколько месяцев поработал и по семейным обстоятельствам ушел. Могу даже не считать. У меня ушло 2 журналиста, которые до этого проработали несколько лет. Один из них пришел из одного уважаемого городского издания, где он был на неплохом счету, но не сильно заметен. За 4 года, что он проработал у меня, стал одним из лучших журналистов по экономической тематике. А потом с ним случился такой дауншифтинг, он ко мне перед прошлыми, не этого года, а прошлого года майскими праздниками пришел и говорит: «Я решил в Крым поехать». Я говорю: «Не вопрос, Саня, конечно, съезди, отдохни». Он: «Нет, насовсем».  Я такой: «Ой, блин». То есть я понимаю, что у человека это созревшее решение, выстраданное, и что-то переубеждать бесполезно. Я говорю: «Почему?». «Там климат лучше, девушки». «Подожди, девушек здесь-то, слава богу, Петербург девушками не обделен». Он говорит: «Не, климат здесь, я не могу». 

Иванова: А он в профессии остался?

Горшков: Он остался в профессии, но не в каком-то стационаре крымском… он так…

Иванова: То есть просто фрилансером?

Горшков: Да, просто фрилансером работает. И говорит: «Там ведь мост построят». Я говорю: «Ну, наверное». «Вот, бизнес появится». «Ну, может, появится как бы». Так и уехал, по тому, что пишет у себя в Фейсбуке,  видно, что картина мира, которую он себе рисовал….

Иванова: Отличается от реальности.

Горшков: Отличается от реальности. Или вот в прошлом году, в декабре месяце в Москву решил перебраться Андрей Захаров, который у меня был такой суперзвездой. А он пришел до этого 5 лет назад или 6, я точно не помню, а может 7. Он пришел, он был копирайтером в строительной компании. Мы как раз проводили очередной конкурс, искали коллег, он прислал какой-то текст, который нам понравился, мы его взяли. Он буквально заиграл сразу же. Бывали случаи, когда человек заиграет через пять лет, а он заиграл сразу же и стал забивать голы. И все мощнее и мощнее, в девятку, в девятку. Но вот ему захотелось попробовать Москву. 

Иванова: Потерялся в Москве или…?

Горшков: Нет, не потерялся. На этой неделе выпускал расследование, он работает в журнале РБК, выпускал расследование про работу Ольгинских троллей на американских выборах в Фейсбуке.

Иванова: Так студентов на практику берете?

Горшков: Да, берем студентов на практику. Хотя …

Иванова: … не всех?

Горшков: Да нет, в общем нет каких-либо ограничений. Хотя это жуткая проблема. Ко мне резюме приходит много: «Возьмите на практику». Я стараюсь никогда не отказывать, но все время спрашиваю: «Чему бы хотели научиться? …

Иванова: Чему хотите научиться во время практики, да?

Горшков: …и что предлагаете?», т.е. о чем хотели бы написать. И как правило я не слышу каких-либо ответов. А иногда бывает приходит человек, с которым переписывался, и думаешь: «Да, нормально, сейчас придет человек, не то что на практику, мы его сейчас завотделом сделаем». Придет, день поработает, и понимаешь, беда-беда, совсем, человек не может написать новость. Это вообще беда с квалификацией журналистов, с подготовкой журналистов. Я опять, наверное, неправильную вещь скажу, потому что мы сами читали курс лекций про расследовательскую журналистику на журфаке. И не только на журфаке, я имел опыт, был даже в экзаменационной комиссии одного из вузов и …

Иванова: Так и что же там с подготовкой кадров?

Горшков: Есть определенная беда, конечно. Ну, касается это, наверное, не только журналистики...

Иванова: Если говорить о журналистике, то эта беда, мне кажется, была всегда. Потому что те люди, которые блестяще владеют профессией, работают в профессии самой. И как правило, в лучшем случае, курсы ведут, как вы. Они просто заняты делом. А те, которые преподают, они далеко не всегда пишут, снимают и говорят. 

Горшков: Может быть. Или они играли 50 лет назад, а за это время мир изменился. 

Иванова: Да, а потом стали преподавателями, а мир уже другой совершенно.

Горшков: Да, я разговаривал тоже с одним преподавателем в частном вузе. Разговорились. Говорит: «Да, я работал на телевидении, в 62-м году…»

Иванова: Уже нет ни того телевидения, ни тех людей… У нас есть вопрос от Наиры, пожалуйста,

Паповян: Собственно, кто о чем, а я все о деньгах. Как быстро «Фонтанка» стала самоокупаемой?

Горшков: Да, я попытаюсь предельно корректно и честно ответить на этот вопрос. То есть, то что 10 лет назад мы были самоокупаемыми – это факт. Случилось это в 2004 или 2005 году, я вам точно не скажу, тогда у нас не было отдельной бухгалтерии, и «Фонтанка» существовала в рамках АЖУРа. Но то, что по состоянию на 2006-2007 год так уже было - это абсолютно точно.

Иванова: А прибыльной как стала?

Горшков: Ну, раз самоокупаемой, то уже и прибыльно…

Иванова (смеясь): Ну можно ж и в ноль. 

Горшков: Тогда сотрудников было гораздо меньше. В 2007 году, начало года, в ньюсруме у нас было, ну, может быть, 5-6 человек, а весь коллектив «Фонтанки» вместе с рекламной службой, вместе со всеми редакторами, точно не добирался до 20. У меня сейчас в ньюсруме в общей сложности, наверное, не совру, если скажу, что 15 человек есть. Это только журналистов. Редакторов у меня, вместе с линейными редакторами, только на «Фонтанке», по-моему, еще 9, а остальное – это сотрудники других сайтов, это рекламная служба, коммерческая, которая на сегодняшний день больше 20 человек. И не буду говорить абсолютные цифры, но скажу, что в этом году по 10 месяцам, нет, по 9 месяцам, у меня к прошлому году выручка примерно +18 %, что по нынешним временам и неплохо. Но и расходы увеличились, потому что персонал добирали…

 Иванова: Отдел новостей опять же…

Горшков: Да, и проект развиваем. Это все требует вложений, вложений и вложений. Но до 2008 года выручка «Фонтанки» увеличивалась каждый год примерно на 100 - 120%, после не было уже выше, чем 25%. Но это не так плохо, как мы помним 2008 год - кризис, потом ничего-ничего,        2014-й - опять кризис. Нет, опять же соврал, в прошлом году выручка была примерно такая же как в 2015-м, то есть не увеличилась, а в этом году будет рост.

Иванова: Спасибо, еще есть вопросы? Будьте добры, Игорь Алексеев.

Алексеев: Игорь Алексеев, журналист. Скажите, пожалуйста, ваши расследования, они имеют какое-то потом последствие для тех, кого вы показали в своих материалах? Не просто задача войти в топ, чтобы прочитали еще больше. Интересно всегда журналисту сделать такое расследование. Какова судьба руководителя комбината с этим горящим творожком?

Иванова: Это мы выяснили.

Алексеев: Какие последствия для какого-то персонажа?

Иванова: Игорь, я поняла, раньше в учебниках журналистики была такая фраза - «действенность публикации».

Алексеев: Да, действенность публикации.

Горшков: Да, я понял. Действенность и не только расследований, наверное, да?

Алексеев: Да, потому что с «Фонтанки» многие начинают свой день и прислушиваются. Прислушиваются ли к вам сейчас, как и 17 лет назад?

Горшков: ОКей. Но одна ремарка, когда делается расследование, точно не стоит цели войти в топ. Иногда, когда делается какой-то материал - на летучке придумали, я точно понимаю, говоря современным языком, он «хайпанет»

Иванова: Как?

Горшков: «хайпанет»

Иванова: Это новое для меня слово

Горшков: Войдет в топ… 

Иванова: Вот пытаешься, пытаешься быстрее, а все рано отстаешь…

Горшков: Так оно и получается. Я с большой долей вероятности, на 80%, всегда могу сказать, какой материал взлетит…

Иванова: Хайпанет… я не то услышала, теперь понятно.

Горшков: Извини, дефекты речи. Что касается действенности публикаций, если мы берем 90-е годы, да и 2000-е тоже, мы о чем только не писали. И точно была такая ситуация, по крайней мере в 90-е годы, «Да пишите вы о чем хотите».

Иванова: Собака лает, ветер носит…

Горшков: Да, как мне сказали тут, я спрашивал у людей из одного, как бы это сказать, присутственного места: «Какова ваша реакция на происходящее? Вы собираетесь что-то делать?». «Нет, у нас позиция - собака лает – караван идет». Ну что ж, можно жить и так, наверное. Так вот, в 90-е годы я точно помню, что какая-то реакция на публикации со стороны власти – это было чрезвычайно редко. Если мы говорим про Петербург 2000-х годов, да, реакция бывала. Я иногда эту реакцию ощущал по 2-3 раза в день звонками из Смольного. 

Иванова: А сейчас? 

Горшков: А сейчас практически нет таких звонков, но я вижу реакцию на те новости, что появляются у нас, и я точно знаю, что власти реагируют очень активно. Будет неправильно рассказывать все детали, но на прошлой неделе повстречались с одним чиновником. Не было какого-то предмета для разговора, совершенно случайно, обмолвились про одну ситуацию. И я точно знаю, что после этого случилась реакция, и очень большая, заметная в информационном поле. 

Иванова: То есть ситуация изменилась.

Горшков: Да, да. Я знаю, что некоторые Комитеты буквально в режиме он-лайн мониторят, принимают решения. То, что власть реагирует – это точно. 

Иванова: Еще вопрос. Давайте туда, наша коллега Орлана Запольская, пожалуйста. 

Запольская: Добрый вечер, коллеги, Александр. У меня вопрос простой, чем бы занимался Александр Горшков, если бы он сейчас не работал тем, кем работает?

Горшков: Если бы я не стал журналистом, я бы, наверное, как это ни смешно, работал бы инженером по той специальности, по которой закончил Политех.

Иванова: А по какой, кстати?

Горшков: Инженер-строитель, не побоюсь этого слова, гидротехник. Я еще 3,5 года успел попроектировать атомные электростанции. И, не исключено, что я бы их проектировал до сих пор, как-то пережив 90-е годы, Такое ведь вполне возможно?

Иванова: Возможно!

Горшков: Да, просто так легли звезды. А вот если бы сейчас мне сказали: «Все. Иди вон. И ты не имеешь больше права заниматься журналистикой». Я об этом, во-первых, никогда не думал. Мне тяжело это представить…

Дополнение к вопросу из зала без микрофона.

Горшков: Да, про хобби тоже отвечу. Вот, да, выгнали бы меня из журналистики – я бы сделал школу журналистских расследований. 

Иванова: В общем, журналистика вошла в плоть и кровь.

Горшков: PR? Да, я понимаю, как это делается, но не сильно интересно. 

Иванова: А хобби?

Горшков: С хобби все достаточно просто. Грибы, рыбалка, горные лыжи - это в кайф тоже. Но на это все, на хобби очень мало времени.

Иванова: И, наверное, последний вопрос сегодня. Представьтесь тоже, пожалуйста.

Вопрос из зала: Студентка СПбГУ, международная журналистика: А три вопроса можно сразу? (смех в зале)

Иванова: (смеясь) У нас время трансляции подходит к концу, выбирайте главный.

Студентка: Скажите, пожалуйста, как создаются эксклюзивные новости, именно как это происходит, помимо творожка. Сам процесс.

Горшков: Это банальные вещи, абсолютно. Есть несколько каналов, из которых мы узнаем. Наверное, лучшая вещь – это собственные наблюдения, из которых потом вырастает история. И топовые расследования у нас появлялись именно из собственных наблюдений. В 2000-е годы, в середине, была волна рейдерства в Петербурге. Мы начали эту тему качать, я имею ввиду по- журналистски, писать на эту тему. А тогда время было такое, что директор предприятия приходил на предприятие… Часто он же собственник, ну, например, магазин на Невском какой-нибудь. Приходил в кабинет, а там сидели люди и говорили: «Дорогой, иди отсюда». «Как? Я же собственник!» «Нет, дорогой, вот документы из налоговой, собственники мы». То есть просто совершенно в тупую, наглым образом в налоговой переписывались документы, и у объектов появлялись новые хозяева. И это касалось и крупных предприятий, и небольших магазинов на Невском. Вы представьте, сколько стоит помещение на Невском, что тогда, что сейчас, пусть даже небольшое. И на кону в игре по тем временам было собственности на миллиарды долларов. Мы заметили эту тему, когда увидели, что на Невском ряд магазинов, которые существовали там десятилетия, вдруг одновременно закрылись на ремонт. И мы подумали: «Может, это какие-то связанные вещи?». Два месяца мы пытались подтвердить эту гипотезу, и разные люди нам говорили, что ничего не знают. Мы обращались к бизнесменам, мы обращались к чиновникам, мы обращались к силовикам, к директорам этих объектов – люди не хотели говорить. И в итоге мы нашли ниточку, потом еще месяца полтора собирали материал. И ко мне едва ли не каждый день приходили серьезные мужчины, на костюме, в ботинках лакированных, показывали бумажечку… «Вот эту фамилию не надо писать, сколько надо денег, ну сколько?» Ну а потом первый материал вышел, перестали ходить. Что ходить к идиотам?

Иванова: Да, денег не берут, на своем стоят…

Горшков: Ну да, и это была серия материалов. И, кстати, тогда после серии этих материалов в Смольном была создана Комиссия по экономической безопасности, которая в простонародье называлась «по борьбе с рейдерством», которая занималась разбирательством по таким случаям. А потом эта ситуация вышла на уровень не просто городской, а федеральный, об этом говорили министры, прокуроры и так далее.

Иванова: Спасибо, Саша. Секунду, у нас заканчивается время эфира. Спасибо Саша еще раз. Это был ответ и на предыдущий вопрос по поводу действенности ваших публикаций и действенности журналистики. Но, по-моему, всем стало ясно одно, что журналистика - это увлекательное занятие, а на «Фонтанке» работают те, кто готов ей служить увлеченно и страстно, независимо от зарплат и денег. Так получается?

Горшков: Спасибо. Примерно так. Приходите, читайте «Фонтанку». Если есть какие-то вопросы, идеи, предложения, меня легко найти в Фейсбуке, а также…

Иванова: В Доме журналиста!

Горшков: А мы еще в эфире или не в эфире?

Иванова: В эфире.

Горшков: Ну, тогда я не буду говорить свой телефон, хотя все, кому надо, его знают.