Piter-LIVE: Борис Ковалев - об участии испанской "Голубой дивизии" в блокаде Ленинграда и своей новой книге

Представьте себе, что вы живете в блокадном Ленинграде. То ли вы – красноармеец, то ли – рабочий Кировского завода. Вы читаете местные газеты, и что же можно узнать из этих газет? Кто виноват в страдании людей? Только ли немцы? Так вот, на страницах этих газет мы бы увидели имя не одного врага, а сразу – пятерых. Непосредственное участие в блокаде Ленинграда кроме нацистской Германии принимала Финляндия, принимали союзники-добровольцы из Бельгии, Норвегии и той самой “Голубой дивизии”. Испанская дивизия, добровольцы из “Голубой дивизии”. Важно понимать, что сама Испания официально в состоянии войны с Советским союзом никогда не находилась. Она была формально нейтральной страной. Однако при этом через “Голубую дивизию” прошло без малого 50 000 человек. И это были в большинстве своем профессиональные военные: не ополченцы, не случайные люди, которых призывали только рыть окопы. Это были обстрелянные вояки, у которых за плечами была Гражданская война 1936 - 1939 гг. И именно эти обстрелянные вояки летом 1942 года и оказались под Ленинградом (перед этим они почти год стояли по Новгородом), где приняли непосредственное участие в блокаде города.

 

Если говорить о “Голубой дивизии”, то к ней и я, и тысячи ленинградцев могли бы предъявить одну, очень большую претензию. Во многом именно испанцы, будучи в чем-то безалаберными, но в чем-то – профессиональными военными, именно они повинны в том, что Красная армия не смогла полностью снять блокаду Ленинграда зимой 1943 года в результате Красноборской наступательной операции. Мы завязли именно в испанцах. К сожалению, нам не удалось повторить опыт Сталинграда. Вспомните, буквально за несколько месяцев до этого, где были нанесены удары Красной армии под Сталинградом? Они ударили и успешно ударили по сюзникам, по румынам. Румыны бежали под Сталинградом, и здесь, на Ленинградском фронте был расчет на то, что испанцы, эти “хлюпики и пьянчужки” испугаются и побегут. Но не удалось. Мы завязли. Не смогли красноармейцы оттеснить фронт дальше от города, чтобы его перестали обстреливать из артиллерии. То, что было так эффективно сделано во время так называемого “Первого сталинского удара” в 1944 году. 

 

Снятие блокады Ленинграда прошло только через год. Еще год город находился под обстрелом, и все потери, весь ущерб за это время был связан в значительной степени с тем, что против Красной армии воевали не только немцы, но и многочисленные союзники фашистской Германии. В том числе – так называемые “нейтральные союзники”, например, франкистская Испания.

 

Эта проблема сложилась у нас даже не в российской, а в советской исторической науке. Когда сформировался некий штамп о том, что “немецко-фашистские оккупанты воевали с единой общностью советского народа”. К тому времени многие бывшие союзники Третьего рейха (Румыния, Венгрия, Словакия) встали на путь построения социализма, вошли в Варшавский договор. У нас сложились особые отношения с Финляндие. И имена этих значимых союзников Третьего рейха как-то замалчивались, выпячивался тот самый абстрактный “германский фашизм”, хотя правильнее, навернее, говорить о нацизме и гитлеризме. И историческая традиция просто не сложилась. 

 

Нет, кто-то писал об испанской дивизии, небезызвестный профессор Пожарская, но это был формат… “историки для историков”. А вот широкой популяризации и реального рассказа не было. Более того, вспомните, как показывали союзников немцев в советском кино. Итальянцы, словаки - их показывали в сочуственном ключе, как обманутых и зомбированных людей. Взять хотя бы фильм, в котором, к сожалению, не прошел кастинг Адриано Челентано, я имею в виду фильм “Они шли на Восток”. Там нет однозначно отрицательного отношения к этим союзникам, в отличие от Третьего рейха, который в советском кинематографе, художественной литературе и исторической науке описывался достаточно однозначно. 

 

Что касается Испании, то здесь многое кроется в трагическом событии – в гражданской войне 36-39 гг. Тогда победила не та сторона, которой помогал Советский союз. Победил Франко. И Франко, будучи хитрейшим, извращеннейшим политиком, прекрасно понимал, что у него нет ресурсов для полноценного участия в войне. Экономика Испании была разрушена, его страна не могла воевать открыто, она находилась на геополитическом перепутье между Великобританией, США, фашистской Италией… и Франко сыграл в человека, который, так сказать, “бежит между струями дождя”. Его непосредственный соратник Серано Суньер, министр иностранных дел официально заявил: Россия виновата в гражданской войне. Но при этом было объявлено, что на Восточный фронт поедут только добровольцы. И они уже добровольно внесут свой вклад в разгром ненавистной красной Москвы, виновницы гражданской войны. 

 

В результате самые отъявленные фалангисты, фанатики, большие фалангисты, чем сам Франко, все те, кто не настрелялся… их-то Франко и направил сначала в Германию на обучение, а потом на Восточный фронт. Их обрядили в традиционные голубые или синие гимнастерки фаланги, потом от этой формы остались только нашивки, но они все равно продолжали называть себя, причем по-русски, “голубой дивизией”. Это было их самоназвание с осени 1941 года, с того момента, когда они появились на Волховском фронте, где испанцам отвели персональную зону фронта от Мясного бора до озера Ильмень. Сохранилось это название и тогда, когда в августе 1942 года их перебросили под Ленинград. 

 

 

Начнем с того, что в 2011 году я присутствовал в Испании на конгрессе, посвященном истории и 70-летию “Голубой дивизии”. Там выходят не десятки, а сотни книг, посвященных этому явлению. Бывает так, что какой-нибудь капеллан “Голубой дивизии” выпскакет книгу на 1000 страниц. Книги выпускают бывшие саперы, бывшие солдаты с Канарских островов. Я заметил, что о феномене “Голубой дивизии” много пишут в Германии, даже в США. Более того, самую русофобскую книгу, даже не антисоветскую, а русофобскую, я нашел именно в американском издательстве, из-под пера американских историко: уровень русофобии, которого я не видел даже в испанских текстах. Книга “Блакитная дивизия” вышла в Польше, а в России ничего подобного долго не было. В той стране, в которой они воевали, никакого фундаментального или просто подробного исследования не было произведено.

 

Для меня очень важен был подбор источников. Ведь что получается? Благодаря хорошему подбору источников в архиве Саламанки (Испания), во Фрайбурге (Германия) на Западе сформирован корпус источников, представляющей взгляд одной стороны. А как быть исследователям с нашей стороны? Мне не хотелось заниматься простым переводом иноязычных источников. Чужих текстов. Чтобы сделать книгу интересной и доступной русскому читателю я хотел максимально донести и русскоязычные источники по истории “Голубой дивизии”. Я начинал сбор информации буквально по крупицам. Это могли быть архивные документы из бывшего архива ЦК КПСС, это материалы политических архивов, это допросы испанских военнопленных, большая часть которых находится в Центральном архиве Минобороны в Подольске… Отдельный вопрос - преступления, которые совершали испанцы на оккупированной территории. Хоть я иногда и называю их в своей книге “добрые оккупанты”, они все-таки оставались оккупантами. И это был извращенный характер оккупации.  Люди на этих территориях на себе ощущали национальную принадлежность всех оккупантов. Так что пригодились акты Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений фашистских захватчиков и их пособников. Я работал как в Новгородском государственном архиве, так и в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга.  Что творили испанские солдаты в Пушкине, Павловске, Гатчине, когда оказались под Ленинградом – во многом зафиксировано в таких документах.

 

Важно, что я успел получить и так называемую “живую историю”: я объездил все Поозерье, взял несколько десятков интервью у людей, которые помнили испанцев. Кто-то из них помнил сам, кто-то давал “интервью секонд-хэнд”. Что это значит? Когда люди рассказывали “со слов моей мамы”, которая хорошо помнила испанцев и рассказывала им в детстве какие-то удивительные истории, свои воспоминания. Еще один источник – это пленные испанцы. Одна из глав этой книги посвящена как раз нахождению испанцев в советском плену. Здесь немалую помощь мне предоставили коллеги из Архива ФСБ по Новгородской области и Архива УВД по Новгородской области. Помогли и коллеги из Вологодской области, коллега Кузьминых. Последние годы они досиживали в лагере в Боровичах, и документы остались в новгородских архивах. 

 

Как вы видите, работа с источниками напоминает некоторую мозаику. В книгу вошли государственные архивы, материалы допросов, личные воспоминания, мемуары, воспоминания родственников непосредственных участников событий, а также документы от немецких и испанских коллег. 

 

Начнем с того, что все эти недострелявшиесся “романтики”, которые летом 1941 года ждали быстрого и легкого похода по разоренной России, когда в длинную очередь выстраивались добровольцы...Пытался устроиться сюда и папаша певца Хулио Иглесиаса, однако его не взяли по простой причине: он был врачом не той специальности! Он был гинекологом, а армии больше нужны были хирурги или венерологи. Вот он с горя и родил через годик сыночка Хулио Иглесиаса в Испании. Так вот все они, пройдя обучение в Баварии, оказались в Гродно. Здесь выяснилось, что на них, парадоксальным образом, нет транспорта. И испанцам пришлось пройти больше 1000 километров пешком. Их ждал переход через Белоруссию, где испанцы и показали свою национальную специфику. Какую специфику? Как откровенные “ходоки” в мужском смысле этого слова. В Гродно, например, они ушли в самоволку, их приняли за евреев и попытались задержать, однако испанцы весело бросились отбивать товарищей, устроили свальную драку… В другом эпизоде они попались на том, что попытались украсть на дрова целый санитарный клозет у немцев, обокрали несчастных немецких медсестер. Вообще с точки зрения воровства они воровали не много, а очень много. Причем быстро поняли, что выгоднее воровать не у местного населения, а у немцев. Случай с клозетом – не единственный, точно так же, украли у немцев украли корову, пожарили ее ногу, съели, все остальное выкинули.

 

Все эта “веселая команда” прошла было 1000 километров в сторону Москвы, где их опять-таки перебросили. Военные, мечтавшие пройти парадом по Красной Москве, были переброшены под Новгород в 1941 году. Предполагалось, что они примут участие в наступлении на Волховском фронте вдоль Октябрьской железной дороги. Испанцы приняли участие в зимних сражениях 1941-1942 года, они впервые узнали, что такое русские морозы, их серьезно потрепали в боях, и только потом линия фронта более-менее стабилизировалась до весны 1942 года. Они косвенно участвовали в борьбе со Второй ударной армии, причем публиковали на страницах своих пропагандистских газет достаточно издевательские карикатуре о трагической судьбе ее солдат, и о захвате Ленинграда. 

 

Уже в августе 1942 года их перевели под Ленинград, в район Пушкина и Павловска. И здесь они как раз зимой 43-го оказались в центре Красноборской наступательной операции, это было самое крупное сражение Великой Отечественной войны, в котором испанцы проявили себя как раз как военные, а не как воры и весельчаки.  

 

Да, до этого уже сложился образ веселых и ленивых вороватых парней. Которые не так уж много воевали. Как же они проявили себя в бою? 

 

Понимаете, в чем беда? Чего больше всего на свете ненавидели немцы? Их солдаты боялись рукопашной, их пугали наши ножи и штыки, наши зубы. Они не были готовы воевать “лицом к лицу”. При этом их “орнунг машина” всегда работала успешно, однако эта аккуратность и восприятие солдата как фигуры на шахматной доске, которой руководит опытный и хитрый генерал. Это была их сильная сторона. Этого не было у испанцев. Но когда наши советские войска стали развивать наступление, оказалось, что как раз в рукопажных боях испанцы как раз очень сильны. И этим похожи на нас, на русских. У них были свои навахи, свои ножи, своя упертость, умение сражаться в безнадежной ситуации. И они наголову выше показали себя, чем немцы, именно в этом вопросе. И это оказалось очень плохо для Красной армии. 

 

Можно ли говорить о том, что, если бы в Красноборской операции, в рукопашных схватках нам бы попались не испанцы, а немцы или румыны, то блокада была бы полностью снята уже тогда?

 

История не любит сослагательного наклонения. Но факт остается фактом. В ближних боях они оказались более серьезным противником, чем на это рассчитывали наши командиры. Расплачиваться за это пришлось именно жизнями красноармейцев, которые так хотели не просто прорвать линию блокады, а именно отодвинуть линию фронта максимально далеко от Ленинграда. Но в случае с “Испанской дивизией”, эта попытка была прервана. 

 

Они остались здесь еще на год? Какую роль выполняли, чем занимались на линии между Колпино и Пушкиным?

 

Давайте не забывать о том, что параллельно происходило на других участках фронта. И давайте задумаемся, куда в это время смотрел Мадрид? Все это отразилось на судьбе испанцев. События под Сталинградом, Курская дуга… все это оказало животворящее воздействие на умы союзников Третьего рейха. Франко очень сильно призадумался и понял, что победа будет явно не на стороне Берлина. К концу 1943 года он начинает говорить, что “Голубая дивизия” сделала свое дело. Что бойцам пора возвращаться домой. Да, Третьему рейху подсластили пилюлю, ему оставили “Голубой легион”. Он будет сражаться под Нарвой, под Берлином, и добьют его красноармейцы уже в мае 1945 года в Берлине, это тоже были противники, но уже не тысячи солдат, а сотни. А “Голубая дивизия” к концу 1943 года – представьте себе чуйку Франко, когда он вывел их из игры накануне первого сталинского удара – большая часть добровольцев вернулась на родные земли.

 

Для них Ленинград остался позади. А как они ощущали происходящее все это время? Понимали ли масштаб трагедии, которая разворачивалась внутри города?

 

Скорее всего, они испытывали гордость. Что находятся так близко от имперской столицы России. Что живут не где-нибудь, а в царских дворцах.  Да и уровень воровства здесь был другой… в разоренную Испанию все-таки соблазна украсть было больше, чем в относительно сытую Германию… и украсть что здесь было, по сравнению с бедными новгородскими деревнями. Было чем поживиться, пускай Пушкин и Павловск до этого хорошо прошерстили немцы за превый год оккупации, но все-таки. 

 

Означает ли это, что где-то в Испании до сих пор могут храниться уникальные предметы, украденные в Пушкине или Павловске? Ведется ли работа по их возвращению?

 

Безусловно, да. Это одна из проблем реституции, проблем расхищения ценностей в военной время. Проблема в том, что хищения велись индивидуально, установить судьбу каждой реликвии, каждого украденного предмета, намного сложнее. Я веду диалог с коллегами, пытаюсь с ними разговаривать и призывать к некоей совести, но все это проходит очень тяжело. Хотя мы прекрасно знаем историю, когда золотой крест Софийского собора, вывезенный из Новгорода в испанскую военную академию, 15 лет назад он вернулся в Новгород при непосредственном участии президента России, короля Испании и Патриарха. Теперь все гости Софийского собора могут увидеть слева от алтаря этот крест, некогда украденный испанцами.

 

Если говорить о более серьезных военных преступлениях? Какие из них на совести у испанцев, стоявших под Петербургом?

 

По сравнению с другими народностями, речь идет о скромных масштабах. Если брать акты ЧГК по Новгороду, там значились всего два преступника.  Это генерал Муньос Грандес (по формальным признакам как командир дивизии) и некий лейтенант Баска. Его обвиняли в убийстве нескольких человек. Удивительно, что тогда я в акте ЧГК нашел упоминание убийства местного жителя, а при работе над книгой нашел его родственников. Он был отцом мужа женщины, которая давала мне интервью в 2013 году. 

 

Кстати, об этих интервью. Как люди вспоминают испанцев? Одно дело – документы, другое дело – человеческая память. Была ли какая-то романтизация, более теплое отношение, или их боялись?

 

Вспоминают по-разному. “Ворье”, “цыгане”, “веселые”... По сравнению с немцами, прибалтами, вспоминают более тепло. Незлые, говорят, были, и готовы поделиться: в одном доме украсть, в другом доме подарить, иногда подкармливали детей. Такое сложное восприятие в целом. Речь ведь идет об условиях оккупации. А здесь все познается в сравнении. Те же испанцы пришли в дом, уплотнили жителей, заселились. А те же немцы, могли всю семью выгнать на улицу. Все познается в сравнение. 

 

Понятно, что если на Новгородчине они уплотняли людей в избах, то как они заселялись в Пушкине? Неужели, правда, заезжали во дворцы?

Если обратиться к воспоминаниям известных ленинградских журналистов, то многие вспоминают огромное количество испанских граффити на стенах дворцов, в Павловском дворце. Где-то они останавливались на постое у местных жителей, где-то – на площадях дворцовых сооружений. Там размещались их конюшни, технические постройки,  мастерские и прочее-прочее.

 

Мы представляем испанцев как набожным и поэтичных людей. Неужели у них не было уважения к нашей культуре, к православным храмам? Хотя бы банального почтения к исторической памяти?

 

Они наивно удивлялись, увидев кресты новгородских храмов. Они даже не знали, что русские – это христиане. Ведь уровень образования у этих людей был недостаточно высок, в основном – очень низкий. И, к сожалению, отношение к культуре у них было весьма потребительское. Зачастую все выливалось в то, чтобы набрать больше трофейных сувениров из России. Удивительные люди в этом смысле, у них воровство возводилось в ранг крутизны. Представьте себе популярную испанскую карикатуру тех лет. Поезд, на нем написано “В Испанию”. В поезд прется испанский солдат, который за веревку тащит корову, а из рюкзака у него торчат иконы. Чем больше наворовал, тем ты круче. А главным элементом воровской доблести у них считалось – украсть икону святого Николая. Не знаю, почему даже. 

 

Как сейчас в Испании относятся к тем событиям? Изменилось ли отношение, есть ли элемент раскаяния?

 

Это очень хороший и очень неприятный вопрос. Здесь даже не пахнет немецким покаянием. С чем это связано? Во-первых, Франко и франкизм оставались до начала семидесятых годов. Да и сейчас в современной Испании популярная “Народная партия”, это ребрендинг фаланги. Да, у власти в Испании сейчас социалисты, но только в прошлом году Франко перезахоронили из могилы в Долине павших в семейный склеп. 

 

Солдаты “Голубой дивизии” в большинстве своем сделали успешные карьеры. Это были политические и военные карьеры, у них были почет и уважение, они были увешены немецкими и испанскими орденами, все это работало на них десятилетиями.  Они успели постареть, вырастить сыновей и внуков, которые теперь сами зачастую командуют войсками. В том числе – войсками НАТО. 

 

А какой-то рефлексии и народного раскаяния не было. Я такое находил только в одном месте. В стихотворении Евгения Евтушенко, где описывался некий испанец-ветеран, который от раскаяния восстановил новгородский храм. Но оказалось, что это просто красивая легенда. 

 

Да, они приезжают сюда, оплакивают родственников, вспоминают своих предков, осматривают места захоронений, поминают их. Но уверяют, что те предки воевали с “красными”, с советами, но при этом очень любили русских и Россию.

 

Парадоксальные суждения. Если же говорить о памяти места. Петербуржцы, которые сегодня хотели бы прикоснуться к этим страницам истории, куда они могут поехать, по каким местам пройтись, чтобы узнать историю “Голубой дивизии”? Остались ли их следы?

 

Конечно, это Пушкин и Павловск. В Павловске до последнего времени оставались испанские граффити. Но тут постарались реставраторы, сейчас их нигде не отсалось. А до этого там было множество фалангистских знаков “Арес”, известные стрелы. А также разные франистские знаки - Вива Эспанья, Вива Франко. Еще очень любили рисовать голых женщин. Сейчас этого не осталось, реставраторы очень хорошо поработали. Все-таки прошло уже более 75 лет.

 

Итого. У нас не осталось материальной истории, нет ни одной экспозиции… как же изучать эту страницы Великой Отечественной войны?

 

Возможно, ради этого я и написал свою книгу. 

 

А как заинтересовать широкую аудиторию такими изначально узкими темами?

 

Да, здесь мне как автору пришлось пройти между Сциллой и Харибдой! Нужно выдавить по капле из себя доктора наук, и написать книгу так, чтобы она была интересна и непрофессионалу. А это очень тяжело: рука постоянно тянется сделать дополнительную ссылку, официальное разъяснение, а это все отягощает уровень чтения. Мне же хотелось сделать чтение “Испанской дивизии” интересным всем тем, кто просто интересуется историей Петербурга, а не только продвинутым профессионалам.

 

Я думаю, что людей могут здесь заинтересовать какие-то бытовые зарисовки. Когда я пытался не писать, а рисовать словами: некие картины повседневной жизни, реалии быта, отображение того, как испанцы воспринимали русских, а русские – испанцев.

 

Главное же было, донести до читателей, что все наши страшные жертвы во Второй мировой, связаны с тем, что мы воевали не только с фашистской Германией, а фактически со всей Европой. И Испания сыграла значительную роль в организации блокады Ленинграда. И, увы, многие даже петербуржцы, об этом забыли.  

 

Не боитесь ли вы некой угрозы романтизации “Голубой дивизии”? Вы столько говорили об их относительной доброте, разудалости…

 

 В чем-то, наверное, да. Я не могу сказать, что у меня была тяжелая форма стокгольмского синдрома. Но даже когда берешь интервью у ветеранов “Голубой дивизии” (а многие из них застали гражданскую войну). У них тоже есть свое горе, своя история, свои идеи… какая-то наивность и даже детский романтизм. И начинаешь все воспринимать немного по-другому. В этом плане у меня есть одна показательная история. Одно из моих интервью опубликовали на ИноСМИ.РУ. В комментариях кто-то ругал, кто-то хвалил, а один комментарий пронял меня до души… стало и страшно, и даже немного стыдно. 

 

Комментарий простой: “У меня под Красным Бором дед погиб. Иваном звали”. Вот так, ленинградский мужик погиб в соседней деревне, защищая свою малую родину. Погиб от штыка или ножа человека, который прибыл за тысячи километров сюда за деньгами, карьерой, славой и местью...

 

Но все равно об этом нужно говорить и писать. Пусть моя книжка кому-то не понравится. Но, чтобы поставить точку в этой истории, обрести мир и гармонию, надо говорить об этом. Писать, говорить и говорить правду.